статьи

6 (19) января 1905 г. прозвучали первые выстрелы революции: картечь била по Царю. 

6 января 1905 г. Церковь отмечала Праздник Крещения Господня. В 9 час. утра Император и Императрица покинули Царское Село и отправились в Петербург для участия в праздничном богослужении в Зимнем дворце. После него, по вековой традиции, Царь присутствовал при торжественном чине освещения воды. В Зимнем дворце имелся специальный Иорданский подъезд, к которому вела знаменитая великолепная Иорданская лестница. Через них Государь выходил к Неве, во льду которой возле Дворцовой набережной пробивалась специальная крестообразная полынья, а на самой набережной водружался царский шатёр. Водосвятие в присутствии Государя сопровождалось артиллерийским салютом с бастиона Петропавловской крепости и площади возле здания Биржи. В 11 час. 45 мин. по окончании Божественной литургии, Николай II в сопровождении духовенства и свиты проследовал «на Иордань». Когда митрополит Антоний (Вадковский) совершал водосвятие, то в момент погружения креста по сигналу ракеты загремел салют артиллерийских батарей. В этот момент «непостижимым образом в одном из холостых зарядов оказалось несколько патронов с пулями старого образца, которые перелетели Неву, осыпали часть Иордани, коробку подъезда и колонны Зимнего дворца, оставив на них заметные следы. Одной пулей ранило городового, две пули пробили верхние стёкла Николаевского зала и залетели в самый зал, упав под хорами». 

Присутствующий на водосвятии в качестве камер-пажа А. И. Верховский, стоявший непосредственно за спиной Императора, вспоминал, что, когда раздались залпы артиллерийского салюта, «почти одновременно в окнах дворца послышался звон битого стекла, довольно сильный треск в куполе беседки, и к ногам Царя упал довольно крупный обломок дерева. […] Великий Князь Владимир, прошёл на ту сторону и, вернувшись, шепнул Императору, что во время салюта, со стороны Васильевского острова по водосвятию и дворцу были произведены выстрелы, одним из которых перебило знамя Морского корпуса: никто из присутствующих в здании беседки ранен не был, но одному из городовых, стоявших неподалеку от входа, пулей выбило глаз».

​Обстрел картечью мог закончиться трагически, и Государь был на волосок от смерти: перебитое пулей знамя Морского корпуса находилось прямо за его спиной. Николай II встретил сообщение совершенно спокойно, осмотрел поврежденное знамя, отказался, как ему советовали, удалиться во дворец, и достоял весь церковный чин до конца. По его окончании Царь, не ускоряя шага, вместе с крестным ходом вернулся к себе. «Я помню, — вспоминал А.И. Верховский, — что мне стало страшно жутко за него. Салют в 101 выстрел не прерывался, и каждую минуту можно было ждать новых попаданий. Но всё обошлось благополучно».

​Другой очевидец, начальник канцелярии МВД камергер Д.Н. Любимов наблюдал за происшедшим из окон Николаевского зала Зимнего дворца: «При третьем или четвертом выстреле в нашем окне наверху раздался треск разбитых стёкол. В тоже время что-то ударило о боковую стену окна, отскочило и покатилось по паркету зала. Дамы посольства, стоявшие впереди, были осыпаны мелким стеклом. Они вскрикнули и бросились назад. В следующем окне произошло тоже самое. Кто-то поднял один из катившихся шариков — это оказалась картечь. Нарядная публика сразу отхлынула от окон. […] В окнах видны были круглые отверстия, не оставляющие сомнений относительно их характера: выстрелы были боевыми. Салют между тем продолжался. […] Во дворце была паника. […] К счастью, всё это происходило всего несколько минут, пока салют не прекратился». Из-за того, что народ отхлынул от окон, Любимов смог увидеть, что происходит на Иордани. К его удивлению и радости там все было спокойно. «Государь стоял окружённый великими князьями и военными; шествие начало двигаться обратно, несли знамёна и штандарты мимо Государя. Только сбоку было заметно какое-то замешательство в группе, где был градоначальник. Там под руки вели городового. Он был, видимо, ранен».

​Из воспоминаний присутствующего на торжестве английского посла сэра Чарльза Гардинга и официального отчёта о происшедшим, стало известно имя раненного: городовой Лесного участка Пётр Романов. Вообще иностранных представителей было на церемонии много. Любимов вспоминает, что от волнения вся Николаевская зала говорила сразу почти на всех языках, кроме японского. По окончании богослужения, Государь вернулся в Зимний дворец. «Он шёл в пальто, — вспоминал Любимов, — совершенно спокойный. Рядом с ним Великий Князь Владимир Александрович, что-то, волнуясь, ему докладывал».

​Сам Николай II 6 января оставил лаконичную запись в своём дневнике: «Вышли к Иордани в пальто. Во время салюта одно из орудий моей 1-й конной батареи выстрелило картечью с Васильев[ского] остр. и обдало ею ближайшую к Иордани местность и часть дворца. Один городовой был ранен. На помосте нашли несколько пуль: знамя Московского корпуса было пробито».

​Между тем, фактически речь шла о покушении на жизнь Государя. Примечательно, что камер-фурьерский журнал сразу 6 января определил происшедшее как «несчастный случай». Между тем, официальное расследование, проведенное специальной комиссией под руководством Великого Князя Сергея Михайловича, установила, что выстрелы были произведены батареями дивизиона Гвардейской Конно-артиллерийской бригады, которым командовал полковник И.М. Гаспарини. Непосредственно выстрел боевой картечью был произведён вторым орудием 1-го взвода 1-й Его Величества батареи, которой командовал капитан Г.А. Давыдов-2-й, а взводом поручик Н.А. Рот. В результате дело было признано несчастным случаем и халатностью, капитан Давыдов и поручик Рот были переведены из Гвардии в армию. На этом «репрессии» и закончились.

Правда, многие сомневались в «несчастном случае» происшедшего. Л. А. Тихомиров в своём дневнике 8 января 1905 г. писал: «Все военные единогласно высказываются, что события 6 января явное покушение, и что никакой такой случайности не могло быть. В публике почему-то есть слух, будто и это покушение идёт из самого Царствующего Дома, который де крайне недоволен и говорит, что Государь погубит всех их».

А.И. Верховский так же признавал: «В обществе, несмотря на результаты расследования, осталось убеждение, что следствие умышлено скрыло следы произведённого покушения, так как невозможно было объяснить редчайшим совпадением случайностей всё, вплоть до того, что именно заряженное орудие оказалось наведённым на самую церемонию водосвятия».

Примечательно также и поведение министра внутренних дел князя П.Д. Святополк-Мирского. Сам он, «по нездоровью» во время церемонии во дворце не был. Но когда Д.Н. Любимов, сразу же после завершения Иордани, прибыл к нему на квартиру с сообщением о случившимся, то застал князя взволнованно расхаживающим по кабинету. На сообщения Любимова и прибывшего А. А. Лопухина, министр взволновано несколько раз повторил: «Вот до чего довели!». К кому относились эти слова, Любимов не понял. На следующий день Мирский испробовал на своей легковерной супруге отработанную им легенду о происшедшем, заявив, «что не удивительно, что война так идёт, если 1-я Гвардейская батарея Собственная Его Величества стреляет по Государю по недосмотру. Пушки старого образца, новые отобранные и посланы на войну, картечь отдельно от заряда вкладывается, было накануне учение, и забыли вынуть картечь» и так далее в том же духе.

Между тем, в ГА РФ имеется любопытный документ: письмо к В. К. Плеве от 27 декабря 1903 г. некоего «преданного читателя Нового времени», в котором он указывал о возможности покушения на Государя во время чина освящения воды. «Читатель» писал, что «выбранное для Иордани место в течение года не охраняется». Этот же «преданный читатель» в 1908 г. в письме к П.А. Столыпину утверждал, что «охраняющие Государя Императора не проявили должной предусмотрительности и допустили совершиться тому, что свершилось, то есть выстрел на Иордани. После этого Государь переехал на постоянное местожительство в Царское Село».

Если учесть, что 3 января 1905 г. в Петербурге началась забастовка на Путиловском заводе, ставшей застрельщицей событий, приведших к «Кровавому воскресенью», а до него самого оставалось не полных три дня, версия покушения на Государя в день Крещения Господня становится наиболее вероятной.

В январе 1905 г. готовила убийство Государя и группа Савинкова. Покушение подготавливалось ещё в конце 1904 г. Осуществить его должна была дочь якутского вице-губернатора и член БО эсеров психически неуравновешенная Т.А. Леонтьева. В начале января 1905 г. руководитель петербургского отряда террористов М.И. Швейцер доложил Савинкову, что «положение Татьяны Леонтьевой в большом свете укрепилось настолько, что ей было сделано предложение продавать цветы на одном из придворных балов, на которых бывает царь. Бал этот должен был состояться в 20-х числах декабря. Леонтьева предложила убить царя на балу, и Швейцер согласился на это. Бал, однако, был отменён». Выслушав Швейцера, Савинков заявил: «Царя следует убить даже при формальном запрещении Центрального комитета». Вполне вероятно, что Николай II получил информацию о повторении попыток покушения, и поэтому отбыл в Царское Село. Именно с января 1905 г. Александровский дворец Царского Села, расположенный в 20 верстах от Петербурга, стал постоянной резиденцией Царской Семьи.​