статьи

Автор: П.В. Мультатули

          30 апреля 1918 г., в самом начале Страстной Недели Император Николай II, Императрица Александра Феодоровна, Великая Княжна Мария Николаевна, лейб-медик Е.С. Боткин, А.С. Демидова, Т.И. Чемодуров и И.Л. Седнев были доставлены из Тобольска в Екатеринбург, где они переступили порог Ипатьевского дома. За день до этого, 29 апреля, Н.Н. Ипатьев передал ключи от дома председателю Исполкома С.Е. Чуцкаеву. Примечательно, что тюремщики заранее объявили Государю, что его помещают именно в дом Ипатьева. Николай II записал в своем дневнике, что они со станции поехали в «приготовленный для нас дом — Ипатьева». Вскоре ему было присвоено зловещее имя Дома особого назначения.

          Ипатьевский дом № 49, расположенный на углу Вознесенского проспекта и Вознесенского переулка, был окружён длинным дощатым трехметровым забором. Позже позади этого забора был построен второй, так, что они оба образовывали двойное окружение Ипатьевского дома, полностью скрывая его от посторонних глаз.

     К Августейшим Узниками обратился А.Г. Белобородов, который сообщил, что «по постановлению президиума Всероссийского центрального исполнительного комитета» они будут находиться в Екатеринбурге «впредь до суда» над Государем. 11 мая временным комендантом дома приказом А.Г. Белобородова был назначен А.А. Бабич, так и не вступивший в должность. 17 мая в книге для записей отряда особого назначения появляется имя коменданта ДОНа Фрица Закиса. А.Г. Белобородов разрешил Узникам войти в дом, заявив, что они «в их распоряжении отводится большая часть второго этажа».

          Первые впечатления о новом месте пребывания Государь отразил в дневнике: «Дом хороший чистый. Нам были отведены четыре большие комнаты: спальня угловая, рядом столовая с окнами в садик и с видом на низменную часть города и, наконец, просторная зала с аркой без дверей». Когда Царская Семья вошла в дом, она была подвергнута обыску. Государь писал в дневнике, что «осмотр был подобный таможенному, такой строгий, вплоть до последнего пузырька походной аптечки Аликс. Это меня взорвало, и я резко высказал свое мнение комиссару».

          Т.И. Чемодуров вспоминал, что обыск проводил Б.В. Дидковский и А.Д. Авдеев, причём один из них «выхватил ридикюль из рук Государыни и вызвал этим замечание Государя: “До сих пор я имел дело с честными и порядочными людьми”. На это замечание Дидковский резко ответил: “Прошу не забывать, что вы находитесь под следствием и арестом”».

          В дневнике Императрицы сведения об обыске, нашли отражение в одной фразе: «Новая охрана и офицер, и другие гражданские лица просмотрели весь наш багаж».

Царская Чета и Великая Княжна расположились в спальне, А.С. Демидова — в столовой, Е.С. Боткин, Т.И. Чемодуров и И.Л. Седнев — в зале. Великая Княжна Мария Николаевна писала 4 (17) мая 1918 года З.С. Толстой: «Устроились пока хорошо. Домик маленький, но чистый, жаль, что в городе, потом сад совсем маленький. Когда приедут другие, не знаю, как мы устроимся, комнат не очень много. Я живу с Папой и Мамой в одной, где и проводим почти целый день».

Начались серые екатеринбургские будни — Екатеринбургская голгофа Царской Семьи. Войдя в дом, Государыня поставила на одном из оконных косяков свой любимый знак гамматического креста, более известного под названием «свастики», и сделала надпись: «17/30 апреля 1918 года».

          Екатеринбург был городом Пермской губернии, расположившимся на берегу реки Исеть, которая в самом городе образует большой пруд, придающий городскому пейзажу особую красоту. Основанный Петром Великим как завод-крепость против нападений башкир, и названный в честь святой Великомученицы Екатерины, город имел важное экономическое и военное значение. К 1914 г. Екатеринбург превратился в один из красивейших городов Урала. Освещённый электричеством, с прямыми проспектами и улицами, осененный куполами 12 православных церквей, имеющий изумительный по красоте оперный театр, Екатеринбург — более походил на губернский город, чем Пермь. На 1918 г. в Екатеринбурге насчитывалось немногим более 80 тыс. жителей. Первая мировая война изменила город и в особенности состав населения. Работа на заводах, особенно на Верх-Исетском, давала освобождение от воинской службы. Как обычно на фронт уходили лучшие, а трусы и уголовники пытались спрятаться от фронта на заводах и фабриках. Когда фронт развалился, то Екатеринбург захлестнула волна дезертиров. Член французской военной миссии лейтенант Пьер Паскаль, находившийся в Екатеринбурге в мае-июне 1918 г., так описал его: «Множество пленных австрийцев и даже немцев. Город — деревня. Несколько заводов. Много китайцев, солдат и рабочих. Никаких удобств, ни обывателей, ни ресторанов. Кинотеатры». Постоянные экспроприации, насилия и расстрелы, чинимые над мирными жителями большевиками, сделались в 1918 г. обычным явлением. Кроме того, Екатеринбург был охвачен уголовным террором. Одновременно в столице «Красного Урала» спокойно уживалась бывшая Николаевская академия Генерального штаба, переименованная в Военную академию Рабоче-крестьянской Красной армии. В марте 1918 г. она по приказу Л.Д. Троцкого была эвакуирована из Петрограда в Екатеринбург и насчитывала около 300 слушателей. Нахождение Академии в Екатеринбурге «по времени почти полностью совпало с пребыванием там семьи Романовых, ее гибелью».

К Царской Семье екатеринбуржцы проявляли большей частью сочувственные настроения. Мимо Ипатьевского дома всегда ходило много народа, особенно по противоположному берегу озера, откуда можно было видеть балкон, «выходящий на двор дома Ипатьева, в надежде повидать Царя. На этом балконе постоянно находился часовой, которого многие принимали за Государя».

14 мая 1918 г. Государю в Ипатьевский дом было доставлено письмо «русской женщины»: «Бывшему Императору Николаю Александровичу Романову. Дорогой Государь! Все, что есть лучшего в душе у женщины, святого, чистого, нежного, что мы можем только передать своему ребенку — мы русские женщины, кладем к Вашим ногам, Государь».

Между тем, с первого же дня оказалось, что, несмотря на то, что «дом хороший, чистый», он плохо подготовлен к проживанию: не работали канализация и водопровод. В дневнике Царя отмечается: «Хотелось вымыться в отличной ванне, но водопровод не действовал, а воду в бочке не могли привезти. Это скучно, так как чувство чистоплотности у меня страдало». У екатеринбургского совдепа было достаточно времени, чтобы устранить эти неисправности^*.

Царская Чета была доставлена в Екатеринбург в разгар нового праздника «Первомая», официально праздником «Освобожденного Труда», который по времени совпадал с вальпургиевой ночью. Улицы и площади города оглашались революционными песнями и ночью светились от многочисленных иллюминаций, кинематографы были переполнены, в них шли митинги-концерты. Звуки Первомая долетали и до окон Ипатьевского дома. Словно отвечая на них, Царская Чета ежедневно читала Евангелие, ведь шла Страстная Неделя. Императрица Александра Феодоровна отмечала в своём дневнике: «Н. читал нам в течение дня Евангелие». Государь так же писал о своем чтении Евангелия: «По утрам и вечерам Св. Евангелие вслух в спальне».

          Наконец, наступил праздник Светлого Воскресения Господня — последняя Пасха в жизни Царской Семьи. В Великую Субботу в Ипатьевский Дом в первый раз был допущен священник. В 20 часов началась заутреня. «Большое было утешение помолиться хоть в такой обстановке и услышать “Христос Воскресе”, — писал Государь в дневнике. — Утром похристосовались между собой и за чаем ели кулич и красные яйца, пасхи не могли достать».

* К слову сказать, возникновение этих неисправностей тоже довольно странно, так как дом Ипатьева до размещения в нем Царственных Узников был жилой. – Примеч. авт.