События и мифы

В отличие от «Гатчинского письма», «Письмо преподобного старца Серафима Саровского» подтверждается несколькими воспоминаниями и свидетельствами. Полковник Лейб-гвардии Финляндского полка Д.И. Ходнев утверждал: «Незадолго до своей праведной кончины преп.[одобный] Серафим Саровский вручил запечатанный пакет верующей и богобоязненной женщине Е.И. Мотовиловой, наказав хранить его и передать тому Царю, который приедет в Саров “Особо обо мне молиться”. Через семьдесят лет, в 1903 году, этот пакет был вручен Государю во время прославления преп. [одобного]Серафима Саровского – открытия его св. мощей. Это была рукопись святого, в которой он подготовлял Государя к тяжким испытаниям. Тогда же и там же об этом устно поведала ему и блаженная Паша Саровская. Об этом рассказывал мой отец, который тогда, в 1903 году, командуя Фанагорийским гренадерским генералиссимуса Суворова полком, был на охране Царя в Сарове при открытии мощей святого».

Л.А. Тихомиров в своём дневнике за 1 августа 1902 г. записал: «По каким-то преданиям (Летопись Саровского монастыря) – сам почивший Серафим предсказал, что его мощи будут открыты «при Царе Николае, в тяжёлое для России время».

Со слов монахини дивеевской пустыни Серафимы (Булгаговой), Н.Л. Чичагова, дочь архимандрита Серафима (Чичагова), рассказывала ей, что во время Саровских торжеств Государю передали письмо, он принял его с благоговением и положил в свой нагрудной карман, сказав, что прочтёт позже. Когда Государь прочитал письмо, уже вернувшись в игуменский корпус, он горько заплакал. «Придворные утешали его, говоря, что, хотя батюшка Серафим и святой, но может ошибаться, но Государь плакал безутешно. Содержание письма осталось никому неизвестно».

Княгиня Н.В. Урусова в своих воспоминаниях писала: «Познакомилась я в Посаде с семьей графа Ю.А. Олсуфьева, принявшей в нас, сердечное участие, но они, тоже были, совсем разорены, и хоть очень хотели бы, но мало чем могли помочь. Граф, в то время, заведовал архивом Лавры, стараясь, что можно, из ценных, исторических документов сохранить от варварских рук большевиков. Он принес мне, однажды, для прочтения письмо, со словами: «Это я храню, как зеницу ока». Письмо пожелтелое от времени, с сильно полинявшим чернилом, было написано, собственноручно Святым Преподобным Серафимом Саровским — Мотовилову. В письме было предсказание о тех ужасах и бедствиях, которые постигнуть Россию, и помню только, что было в нем сказано и о помиловании и спасении России. Года, я не могу вспомнить, т. к. прошло 28 лет, и память, мне может изменять, да и каюсь, что не прочла, с должным вниманием, т. к. год, указывался отдаленно, а спасения хотелось и избавления, немедленно еще с самого начала революции».

Граф Ю.А. Олсуфьев, выдающийся искусствовед и реставратор, в частности он реставрировал знаменитую «Троицу» преподобного Андрея Рублёва. По имеющимся сведениям, когда стало известно о вывозе большевиками из Лавры мощей Преподобного Сергия Радонежского, то по благословению Патриарха Тихона (Белавина), Олсуфьев вместе с П.А. Флоренским тайно хранил у себя дома честную Главу Преподобного. В Сергиевом Посаде он был заместителем председателя (с сентября 1919 по март 1920 — председателем) Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой лавры, главным хранителем её ризницы. 14 марта 1938 г. граф Олсуфьев был расстрелян на Бутовском полигоне по постановлению «тройкой» при НКВД.

Наконец, о письме сообщал в своих воспоминаниях игумен Серафим (Кузнецов)[1]: «Преподобным Серафимом ещё при жизни было написано по откровению Божию собственноручно письмо к тому Царю, которому суждено приехать в Саров и Дивеев, передав его своему другу Мотовилову, последний передал это письмо покойной игумении Марии, которая вручила его лично Государю Николаю II в Дивееве, 20 июля 1903 года. Что было написано в письме, осталось тайной».

Протоиерей Стефан Ляшевский, который в юные годы часто посещал Серафимо-Дивеевский монастырь и поддерживал связь с насельницами обители даже после ее закрытия в 1927 г., рассказывал, со слов монахинь, о встрече Государя и Государыни во время Саровских торжеств со знаменитой Дивеевской блаженной Пашей Саровской. По словам отца Стефана, Блаженная попросил всех выйти из её кельи: «пусть только Царь с Царицей останутся». Дальнейшее повествование протоиерея Стефана идёт неизвестно с чьих слов, так как все выполнили просьбу Блаженной, и она осталась наедине с Царской Четой. По рассказу Ляшевского, Паша Саровская сказала Царю и Царице сесть на пол, что те и сделали, это якобы слышала, выходя игуменья обители. Далее священник продолжает: «Она им сказала всё, что потом исполнилось, то есть гибель России, Династии, разгром Церкви и море крови. Беседа продолжалась очень долго, Их Величества ужасались. Государыня была близка к обмороку, наконец, она сказала: «Я Вам не верю, это не может быть!». Это ведь было за год до рождения Наследника, и они очень хотели иметь Наследника, и Параскева Ивановна достала с кровати кусок красной материи и говорит: «Это твоему сынишке на штанишки, и когда он родится, тогда поверишь тому, о чём я говорила вам». С этого момента Государь начал считать себя обречённым на эти крестные муки».

Страшный характер повествования С. Ляшевского не сходится с другими воспоминаниями. Так, князь Н.Д. Жевахов, свидетель Саровского празднества, вспоминает «с каким воодушевлением Государь рассказывал о своих впечатлениях» о свидании с Блаженной Пашей Саровской. Вряд ли его смог бы воодушевить тот жуткий рассказ, какой описал нам отец Стефан. Сам Государь в дневнике оставил о свидании с Блаженной следующую запись от 20 июля: «В 10 ^1/2 приехали в Дивеевский женский монастырь. В домовой церкви настоятельницы матери Марии отслушали молебен. Затем все сели завтракать, а Аликс и я отправились к Прасковье Ивановне (блаженной). Любопытное было свидание с нею. Затем мы оба поели, а Мамà с другими посетили её». Таким образом, из дневника Государя выясняется, что он и Государыня изначально пошли одни к старице. Кроме того, Государь называет встречу с ней «любопытной». Думается, что если бы он услышал те страшные предсказания, какие описывает отец Стефан Ляшевский, то, наверное, подобрал бы к ним иные определения. Но уже сам факт такого определения из уст Николая II значит много. К примеру, Великая Княгиня Елизавета Феодоровна назвала встречу с Блаженной «курьёзной». Однако какие-то предупреждения Государю о грядущих испытания блаженная Паша Саровская всё же сделала. Попечительница и директриса женской Школы Народного Искусства Императрицы Александры Феодоровны В.П. Шнейдер, сопровождавшая Царскую Семью в ее поездке в Дивеево, вспоминала, что вскоре после посещения монастыря, она разговаривала с Императрицей Александрой Феодоровной. «Императрица спросила меня, видела ли я Саровскую Пашу? Я сказала, что нет. «Почему?» - «Да я боялась, что, прочтя как нервный человек в моих глазах критическое отношение к ней, она рассердится, и что-нибудь сделает, ударит или тому подобное». И осмелилась спросить, а правда это, что когда Государь Император хотел взять варенье к чаю, то Паша ударила его по руке и сказала: «Нет тебе сладкого, всю жизнь будешь горькое есть!». – «Да, это правда». —И раздумчиво Императрица прибавила: «Разве вы не знаете, что Государь родился в день Иова Многострадального?». Представляется, что приведенные выше слова Блаженной, наиболее точно передают её предсказания, сделанные Государю.

То, что Паша Саровская предвидела мученическую кончину Царской Семьи, свидетельствуют воспоминания игумена Серафима (Кузнецова). В 1915 г. игумен лично приезжал в Саров и Дивеево, и в праздник Успения Божией Матери Литургию в Дивеевском монастыре. Прямо из церкви он «зашёл к старице Прасковье Ивановне, пробыв у неё больше часа, внимательно слушая её грядущие грозные предсказания, хотя выражаемые притчами, но все мы с её келейницей хорошо понимали и расшифровывали неясное. Многое она мне тогда открыла, которое я тогда понимал не так, как нужно было, в совершающихся мировых событиях. Она мне ещё тогда сказала, что войну затеяли наши враги с целью свергнуть Царя и разорвать Россию на части. […] Прозорливица при мне несколько раз целовала портреты Царя и семьи, ставила их с иконами, молясь им как святым мученикам. Потом горько заплакала».

Имеющиеся данные позволяют сделать вывод, о том, что во время Саровских торжеств, Государю действительно предавали какое-то письмо, предположительно написанное Преподобным Серафимом Саровским, содержание которого остаётся неизвестным. Также не вызывает сомнений, что во время встречи Царя и Царицы с блаженной Пашей Саровской, ею им действительно были сообщены какие-то предсказания касающихся их будущего. Литературовед А.Н. Стрижёв, справедливо указывая на то, что вокруг «Письма Преподобного Серафима», создано много домыслов и апокрифов, сам впадает в другую крайность. Так, он пишет, что письмо Преподобного «искали по требованию Императрицы Александры Федоровны, пожелавшей прочесть пророчества Преподобного Дому Романовых. Ведь об этом пророчестве настойчиво твердила молва, говорилось даже о некоем письме старца Серафима, адресованном лично Николаю II. Запрос Императрицы поступил к архивистам, и они стали искать. Никакого личного письма Старца к Императору Николаю Александровичу, прославившему «убогого Серафима», не оказалось, зато отыскались те самые письма Н. А. Мотовилова к Николаю I и Александру II, о которых упоминалось выше. Письма эти отложились в архиве Третьего отделения Канцелярии Его Императорского Величества (по Мельгунову — в архиве Жандармского корпуса). В письмах были подчеркнуты строчки, содержащие предречения Императору Николаю I, но, возможно, представлявшие интерес и для текущего царствования. Если все подчеркнутые строчки собрать, то получался единый текст, который при желании и неудержимой фантазии можно было бы назвать письмом святого Серафима Императору Николаю II. Назвать так при большом желании можно, но ответственные историки любят точность, и предречения, сделанные для другого Императора и для другого царствования, нельзя произвольно переносить из эпохи в эпоху».

Сведения о том, что Императрица Александра Феодоровна поручила искать «Письмо», А.Н. Стрижёв почерпнул «из книжки либерального историка С. П. Мельгунова «Последний Самодержец», выпущенной в свет между Февралем и Октябрем 1917 года, в пору безудержного шельмования Государя Императора и его семьи». Источник не менее сомнительный, чем справедливо критикуемые Стрижёвым. Никаких иных сведений о «поиске» Государыней письма не существует, а хранящиеся в ГА РФ письма Н. А. Мотовилова Императорам Николаю Iи Александру II никакого отношения к «Дивеевскому письму» не имеют.

Не имеют под собой никаких оснований утверждение о «волюнтаристском» и самочинном решении Николая II, решившим вопреки всему и вся «прославить»Серафима Саровского и тем самым превысившим свою власть в церковных вопросах. Народное почитание «батюшки Серафима» началось ещё при его жизни. После смерти старца документально зафиксировано множество исцелений и чудес по молитвамэтого угодника Божьего. Очень важно, что старец Серафим глубоко почитался и в семьях Императоров Николая I, Александра II и Александра III. Поэтому утверждения священномученика Серафима (Чичагова) о том, что Николай IIузнал тольков 1901 г. от него о Преподобном Серафиме, не верны. Государь, конечно, слышал о святом старце от своего отца — Императора Александра III, в доме которого имелся его портрет, доставшийся Царю от его матери — Императрицы Марии Александровны, глубоко почитавшей Серафима Саровского.

27 января 1883 г. начальник московских женских гимназий Г. К. Виноградов в письме к обер-прокурору Синода К. П. Победоносцеву предложил ознаменовать предстоящую коронацию Императора Александра III «открытием мощей благочестивого, всей Россией чтимого угодника» Серафима, молитвы «которого и при жизни были действенны, тем более теперь они будут благопоспешны для великого Государя, когда Серафим предстоит перед престолом Всевышнего в лике серафимовском».К.П. Победоносцев отнёсся к предложению неодобрительно, так же, как и большая часть членов Святейшего Синода.

Между тем, почитание старца Серафима в народе с каждым годом росло. В 1891 г. по инициативе игумена Рафаила (Трухина), настоятеля Саровской обители, в Тамбовской епархии начат сбор сведений о жизни, подвигах и чудесной помощи Серафима Саровского специально для предоставления в Синод.В ответе Синода 1895 г. повелевалось продолжать сбор сведений о саровском подвижнике, но отказывалось в принятии дела на рассмотрение по причине отсутствия «решимости начать дело прославления». В одном из синодальных заключений 1895 г., было заявлено, что в свидетельствах о святости Серафима Саровского «слишком много чудес». Синодальная следственная комиссия, закончившая в том же году работу по исследованию фактов этих чудес, оставила свои выводы безо всякого движения. Некоторые члены Династии, воспринимали почитание Преподобного Серафима Царской Семьёй, не только скептически, но даже враждебно.

В 1896 г. архимандрит Серафим (Чичагов) на аудиенции у Государя передал ему составленную владыкой «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря», в которой было изложено жизнеописание отца Серафима, его поучения и предсказания. В одном из них, старец поведал монахине Евпраксии, что Дивеевская обитель расцветёт: «Какая великая радость-то будет! Среди лета запоют Пасху, радость моя! Приедет к нам Царь и вся Фамилия!». Кроме того владыка передал Николаю IIслова одной преставившейся дивеевской монахини о предсказании старца Серафима, что «в конце столетия в России будет царствовать Император Николай II, царствование которого будет славное, но трудное: в это-то царствование будут прославлены мощи его, Серафима Саровского, и совершаться великие чудеса».

Государь указал в личной беседе Победоносцеву в ближайшее время представить указ о канонизации Серафима Саровского. Обер-прокурор вновь высказал Государю своё скептическое отношение к столь «поспешному» решению.В 1901 г. Синод поручил архиепископу Тамбовскому Димитрию (Ковальницкому) обследовать могилу, гроб и останки старца Серафима, собрать весь материал к предстоящему его прославлению.

27 июля 1902 г. «Правительственный вестник» сообщил о том, что в день рождения старца Серафима Саровского, Государь поминал его, и что по Высочайшему повелению Святейший Синод продолжает работу по прославлению старца. В том же июле Императрица Александра Феодоровна направила в Саровскую пустынь дары: лампаду и церковные облачения. Лампада была зажжена перед иконой Пресвятой Богородицы Умиления в Успенском соборе, перед которой постоянно молился Серафим Саровский. Государыня просила служить молебен о здравии Их Величеств. Такие молебны стали отправляться ежедневно в часовне над могилой старца.

11 января 1903 г. комиссия под председательством митрополита Московского Владимира (Богоявленского) произвела освидетельствование останков старца Серафима. Его результаты дали основание на новое противодействие прославлению. В акте освидетельствования говорилось, что «тело приснопамятного о. Серафима предалось тлению. Кости же его, будучи совершенно сохранившимися, оказались вполне правильно размещёнными». Во время омовения честных мощей в алтаре стало распространяться ясно ощущаемое всеми присутствующими благоухание, запах цветов гвоздики и свежего липового меда.

Сразу же после предания гласности результатов осмотра могилы старца, по Петербургу от имени какого-то «союза борьбы с православием» стали распространялись гектографированные листки, где Православие объявлялось вредным для блага русского народа. Вместе с этим заявлялось, что союз «принял на себя во исполнение долга своего пред истиной и русским народом расследование дела о мощах Серафима Саровского и не остановится в случае надобности и пред вскрытием содержимого гроба».

В листовках делался кощунственный намёк, что мощи преподобного подверглись тлению. Митрополиту Петербургскому Антонию (Вадковскому) пришлось выступить с заявлением в «Новом Времени» и в «Прибавлениях к Церковным Ведомостям». В своих выступлениях митрополит подчёркивал, что «утверждение об обязательном «нетлении» мощей святых совершенно неправильно и не согласуется с всецерковным сознанием, по которому нетление мощей вовсе не считается общим непременным признаком для прославления святых угодников. Доказательство святости святых составляют чудеса, которые творятся при их гробах или от их мощей, целые ли это тела или только кости одни. Нетление мощей, когда оно есть, есть чудо, но только дополнительное к тем чудесам, которые творятся чрез их посредство. От старца Серафима остались в гробу только кости, остов тела, но как останки угодника Божия, человека святого, они суть мощи святы я и износятся ныне при торжественном его прославлении из недр земли для благоговейного чествовать их всеми притекающими к молитвенному предстательству его, преподобного старца Серафима».

Возникшие сомнения и споры вокруг канонизации старца были уделом образованной части общества. Среди простого народа вера в святость и чудодейственность мощей Серафима Саровского, воды его источника была непоколебимой. Такой же она была и у Государя. На докладе Синода о начале подготовки к прославлению Император Николай Александрович написал: «Прочёл с чувством истинной радости и глубокого умиления». На другом докладеСинода Николай IIсвоей резолюцией положили конец всем сомнениям, начертав: «Немедленно прославить».

Прославление святого Серафима Саровского в июле 1903 г. явилось убедительным свидетельством единения Царя, Церкви и Народа. Они оказали огромное влияние на Николая II. Самым главным их последствием стало осознание Царем переживаемой эпохи, как преддверия грядущего Апокалипсиса. Николай II ясно осознал, что отдалить Апокалипсис, можно, не силовыми человеческими методами, а в первую очередь духовным перерождением общества, возвращением его к христианскому мировоззрению и образу жизни. В связи с этим Царь еще больше укрепился в Православии. Между тем, несмотря на всеобщий духовный подъем в дни Саровских торжеств, Николай II не нашел всеобщей поддержки в осознании всей важности прославления преподобного Серафима. Большинство современников этого не понимало, считая набожность Царя и его благоговейное отношение к святыням проявлением ретроградства и ханжества. Великий Князь Александр Михайлович писал в 1905 г., во время начавшейся войны с Японией: «Уходящие полки благословлялисьиконой св. Серафима Саровского, которого недавно канонизировал Синод. Незнакомые черты его лица очень угнетающе действовали на солдат. Уж если нужно было вовлекать Бога и святых в преступную дальневосточную бойню, то Ники и его епископы не должны были отказываться от верного и привычного Николая-угодника, который был с Российской империей все триста лет сражений. К концу русско-японской войны я чувствовал прямо-таки отвращение к самому имени Серафима Саровского. Хоть он и вел праведную жизнь, но в деле вдохновения русских солдат он потерпел полную неудачу».

Главным, в этих словах Александра Михайловича, является его глубокая неприязнь к святому Серафиму Саровскому. Причины этой неприязни непонятны, так как объяснения, которые даёт Великий Князь абсолютны неубедительны. Из множества фотографий и свидетельств времен русско-японской войны нигде не встречается, чтобы Государь благословлял войска иконой преподобного Серафима:Царь осенял солдат иконой Спасителя. Откуда Александр Михайлович знал, что Серафим Саровский «угнетающе действует на солдат»? Все эти домыслы Великого Князя отражают его неприятие самой канонизации святого Серафима Саровского, непонимание церковной политики Императора Николая II.

[1]В некоторой литературе и сети интернет бесспорное авторство этого воспоминания владыки Серафима (Кузнецова) приписывают некому игумену Серафиму (Путятину), о существовании которого ничего не известно. Была игуменья Серафима (Путятина) (1901-1969), никакого отношения к Дивеевскому письму не имевшая, но хорошо знавшая владыку во время его службы в Иерсуалиме.