ОСТАВЬТЕ СВОЙ ОТЗЫВ

ФОРМА ОБРАТНОЙ СВЯЗИ




В этот день

В этот день

Меню

emblem
logo
emblem

статьи

31 августа | 2019 Автор: Admin

Отправка Царской Семьи в Тобольск.

Автор: Петр Мультатули (кандидат исторических наук, биограф Николая II). 

Во второй половине июля Временным правительством было принято решение об отправке Царской Семьи в г. Тобольск. Давая показания следователю Н.А. Соколову, Керенский заявил: «Причиной, побудившей Временное правительство перевезти Царскую Семью из Царского в Тобольск, была все более и более обострявшаяся борьба с большевиками». 7 июля 1917 г. английский посол Дж. Бьюкенен после встречи с министром иностранных дел Временного правительства П.Н. Милюковым конфиденциально сообщал в телеграмме лорду А. Бальфуру: «Императора хотят отправить в Сибирь, по всей вероятности, в Тобольск, где они будут жить и будут пользоваться большей личной свободой. Причиной, побудившей правительство сделать этот шаг, было опасение, что в случае немецкого наступления, или какой-нибудь контрреволюционной попытки их жизнь может подвергнуться опасности». Как видим, Милюков ни словом не обмолвился о большевистской опасности. Но в своих воспоминаниях, написанных уже после Октябрьского переворота, Бьюкенен объяснял причину перевода Царской Семьи в Тобольск, стремлением защитить её от опасности, которой она могла «подвергнуться в случае успешности большевистского восстания».

Таким образом, причиной Тобольской ссылки, руководство Временного правительства называли большевистскую опасность. Но в те дни большевикам было явно не до Царской Семьи. 4 июля правительственными войсками была расстреляна мощная советская демонстрация, тон в которой задавали большевики. 6 июля правительством была разгромлена редакция газеты «Правда», десятки большевистских деятелей были арестованы, Ленин перешёл на нелегальное положение. 7 июля, в тот день, когда П.Н. Милюков довёл до сведения Дж. Бьюкенена о решении Временного правительства перевести Царскую Семью в Тобольск, министр юстиции П.Н. Малянтович отдал распоряжение об аресте Ленина и предании его суду как «германского шпиона». Главнокомандующим русской армии был назначен генерал Л.Г. Корнилов, восстановивший в армии смертную казнь. Общие настроения, особенно среди солдат-фронтовиков, прибывших на защиту Временного правительства, были скорее антибольшевистскими. Князь Г.Е. Львов в беседе с журналистами заявил в те дни, что его особенно радуют события последних дней внутри страны: «Наш “глубокий прорыв” на фронте Ленина имеет, по моему убеждению, несравненно большее значение, чем прорыв немцев на нашем Юго-Западном фронте».

Таким образом, ясно, что не угроза большевистского восстания была причиной отправки Царской Семьи в Тобольск.

Не находит подтверждение и утверждение А.Ф. Керенского о том, что высылка Царской Семьи из неспокойного Петрограда в спокойный Тобольск преследовала цель ее спасения. Если бы это было так, то ему следовало отправить Царскую Семью в Крым, как этого просил Государь, и где уже находились Вдовствующая Императрица Мария Феодоровна, Великий Князь Николай Николаевич, Великий Князь Александр Михайлович, Великая Княгиня Ольга Александровна и другие члены Императорской Фамилии. Керенский обещал Николаю II отправить его с Семьёй в Ливадию, и Государь до последнего момента был в этом уверен. Старшая камер-юнгфера М.Ф. Занотти показывала следователю Н.А. Соколову, что члены Царской Семьи «надеялись, что их из Царского отправят в Крым, и им этого хотелось». Сам Керенский объяснял отказ от Крыма, тем, что «немыслим был сам факт перевоза Царя в эти места через рабоче-крестьянскую Россию». Князь А.П. Щербатов писал по этому поводу: «Приютить Царскую Семью предлагали испанцы. Для этого можно было бы отправить Государя в Крым. Не участвовавшая в войне Испания, легко могла бы прислать в Чёрном море корабль. Но Керенский сказал мне, что везти Царя через бурлившую Украину было опасно. Тут он явно лукавил. Моя семья покинула Петроград в конце июня 1917 г. и совершенно спокойно добралась до Симферополя, а оттуда в Ялту».

В.Д. Набоков вспоминал, что решение отправить Царскую Семью в Крым «было обставлено очень конспиративно, — настолько, что, кажется, о нём даже не все члены Временного правительства были осведомлены». Полностью скрывалось место новой ссылки и от Августейших Узников. По словам камер-юнгферы М.Ф. Занотти «Государя раздражало: что ему не говорят, куда именно их везут, и он выражал неудовольствие по этому поводу». 28 июля Николай II записал в дневник: «После завтрака узнали от гр. Бенкендорфа, что нас отправляют не в Крым, а в один из дальних губернских городов в трёх или четырёх днях пути на восток! Но куда именно не говорят — даже комендант не знает. А мы-то все так рассчитывали на долгое пребывание в Ливадии!!».

Создавая видимость «секретности» предстоящего увоза Царской Семьи в Сибирь, Керенский одновременно делал все от него зависящее, чтобы он стал известен широкому кругу лиц, особенно среди распропагандированных солдат. Командир 2-го Гвардейского стрелкового резервного полка полковник Н.А. Артабалевский вспоминал, что 31 июля на секретном совещании полковник Е.С. Кобылинский объявил, что «министр Керенский ему передал решение Временного правительства о немедленном перевозе Царской Семьи в другое более благонадежное место, называть которое ему временно запрещено». На совещании присутствовал представитель исполкома полка стрелок Игнатов. К большому удивлению офицеров, он «с едва заметной усмешкой заявил, что ему это секретное дело хорошо известно и что вопрос о нем уже разрешён в исполнительном комитете Совета рабочих и солдатских депутатов Петрограда». При этом Игнатов добавил, что он знает, куда Керенский решил отправить Царскую Семью: в Архангельск или Вологду, но, продолжал Игнатов, «Совдеп этого не допустит», так как из этих городов легко скрыться из России. На вопрос Н.А. Артабалевского, куда же собираются перевезти Царскую Семью, Игнатов ответил, что ее «повезут в Сибирь, в один из городов, наименование которого начинается на букву Т. - Тюмень? Тобольск? - В последний, — перебил меня Игнатов». Таким образом, «тайна» вывоза Царской Семьи в Тобольск была «секретом Полишинеля».

Находясь в эмиграции, А.Ф. Керенский вынужден был признать: «Летом 1917 г. б. Император и его семья остались в пределах России по обстоятельствам от воли Вр. Пр. не зависевшим». Что это были за «независящие причины» Керенский объяснил в частном разговоре князем А.П. Щербатовым: «Тобольск тоже был выбран Ложей».

Н.А. Соколов ближе всех подошел к истине, когда писал: «Был только один мотив перевоза Царской Семьи в Тобольск. Это тот именно, который остался в одиночестве от всех других, указанных князем Львовым и Керенским: далёкая, холодная Сибирь, тот край, куда некогда ссылались другие». Среди этих «других» самыми значительными были раскольники-сектанты и декабристы, продолжатели дела которых пришли к власти в феврале 1917 г. Масонско-раскольничья месть Русскому Царю — вот главная причина ссылки Царской Семьи в Тобольск. Сын лейб-медика Государя Г.Е. Боткин писал: «Тобольская ссылка Царской Семьи, для меня была равнозначна вынесению ей смертного приговора. Было ясно, что революционное правительство не сможет долго охранять свергнутого Царя. Ссылка в Тобольск делала отъезд за границу невозможным, а из этого следовало, что рано или поздно члены Царской Семьи будут убиты».

Перед отправкой граф П.К. Бенкендорф спросил Керенского, как долго Царская Семья останется в Тобольске. Министр доверительно сообщил, что сразу же после Учредительного собрания, которое соберется в ноябре, Император Николай II и его Семья смогут вернуться в Царское Село или жить там, где они сочтут нужным. Но Керенский, в который раз, лгал, когда так говорил. Поехать с Государем в далекую ссылку решились немногие, в то время как им облагодетельствованные представители знати и прислуги спешили его покинуть.

Керенский назначил отъезд в Тобольск на ночь с 31 июля на 1 августа 1917 г. Накануне, 30 июля, в день рождения Цесаревича Алексея, Царская Семья совершила молебен, который отслужил отец Афанасий Беляев. Вместе с Семьей на молебне присутствовали все люди, отправлявшиеся вместе с ней в ссылку. Впереди был длинный путь в неизвестность. Государь записал в своем дневнике 30 июля: «Сегодня дорогому Алексею минуло 13 лет. Да даст ему Господь здоровье, терпение, крепость духа и тела в нынешние тяжёлые времена! Ходили к обедне, а после завтрака к молебну, к которому принесли икону Знаменской Божьей Матери. Как-то особенно тепло было молиться Её святому лику вместе со всеми нашими людьми».

В тот же день Император Николай II встретился с Великим Князем Михаилом Александровичем. Встреча двух братьев, которой было суждено стать последней, проходила в присутствии Керенского. Дело было здесь не в демонстрации, а в стремлении Керенского не допустить обмена мнениями между Государем и Великим Князем по поводу обстоятельств так называемых «отречений» февраля-марта 1917 г. Цесаревич Алексей упросил полковника Е.С. Кобылинского встать за дверью и увидеть своего дядю, которого очень любил.

Весь день 31 июля шли приготовления к отъезду. «Последний день нашего пребывания в Царском Селе, — писал Государь в дневнике. —<…> Секрет о нашем отъезде соблюдался до того, что и моторы, и поезд были заказаны после назначенного часа отъезда. <…> Алексею хотелось спать — он то ложился, то вставал. Несколько раз происходила фальшивая тревога, надевали пальто, выходили на балкон и снова возвращались в залы. Совсем рассвело. Выпили чаю, и, наконец, появился Керенский и сказал, что можно ехать. Сели в наши два мотора и поехали к Александровской станции. <…> Покинули Ц. С. в 6.10 утра».

Перед отъездом Царская Семья прощалась с наиболее преданными офицерами и прислугой. В эти роковые часы на прощание с Государем не пришёл ни один служитель церкви. «Как ни странно, — писал полковник Н.А. Артабалевский, — в эти минуты никто из служителей Церкви не пришел благословить крестом Того, кто был её миропомазанным Главою. И никто из них не пошёл разделить тяжелые последние дни земной жизни Царя и Его Семьи, так глубоко и полно хранившими в своих душах нашу Православную Веру».

В 5 часов утра Царскую Семью, наконец, посадили в машину и повезли к поезду. Когда Императрица вышла, то полковник Е.С. Кобылинский и полковник В.Н. Матвеев, по взаимной договоренности, поднесли ей букет из роз. Наследника несли на руках. Автомобиль с Царской Семьёй, окружённый казаками, двинулся к железнодорожной станции. Несмотря на ранний час, на станции собрался народ. Когда подали состав, какая-та женщина упала на колени и голосила в голос, как по покойнику. Её поспешили увести вглубь вокзала. Керенский попрощался с Царской Семьей и сказал Императору Николаю II: «До свидания, Ваше Величество… Я придерживаюсь пока старого титула».

Поезда на перроне не оказалось, он стоял далеко на путях. Царская Семья «двинулась по шпалам к своему вагону, спальному Восточно-Китайской железной дороги. Поддерживаемая Государем, Императрица видимо делала большие усилия, ступая по шпалам. Государь смотрел ей под ноги и вёл, поддерживая под локоть, свою Августейшую верную Спутницу жизни». Когда дошли до вагона, то оказалось, что между его ступенькой и землей большое расстояние. Поэтому Царской Семье пришлось карабкаться, чтобы попасть в вагон. Тяжелее всех пришлось Государыне. «После больших усилий, — пишет княгиня О.В. Палей, — бедная женщина взобралась и, бессильная, всей своей тяжестью упала на площадку вагона».

Полковник Н.А. Артабалевский и полковник Лейб-гвардии Конного полка В.В. Кушелёв поднялись на площадку вагона, чтобы попрощаться с Государем. Кушелёв упал перед ним на колени, но Государь поднял его, обнял и поцеловал Артабалевский вспоминал: «Государь привлек меня к Себе, обнял и поцеловал. В необъяснимом порыве я припал лицом к Его плечу. Государь позволил мне побыть так несколько мгновений, а потом осторожно отнял мою голову от Своего плеча и сказал нам: — Идите, иначе может быть для вас большая неприятность. Спасибо вам за службу, за преданность… за все… за любовь к Нам… от Меня, Императрицы и Моих детей… Служите России так же, как служили Мне… Верная служба Родине ценнее в дни ее падения, чем в дни ее величия… Храни вас Бог. Еще раз Государь одарил нас Своим незабываемым взглядом и скрылся в вагоне. <…> Поезд медленно тронулся. Серая людская толпа вдруг всколыхнулась и замахала руками, платками и шапками. Замахала молча, без одного возгласа, без одного всхлипывания. Видел ли Государь и Его Августейшая Семья этот молчаливый жест народа, преданного, как и Они, на Голгофское мучение иудами России? Жест полный мистической священной тишины, безусловной любви, последнее “прости”. Жест единения в предстоящих муках».

Николай с цесаревичем заготавливают дрова в Тобольске


Царская семья в Тобольске