Мусульмане Российской империи
Мусульмане составляли второе по численности, после православных, религиозное сообщество Российской империи. Русские и мусульманские народы издавна жили бок о бок, накопив внушительный опыт совместного существования. Российская империя, ведя упорные войны с Османской и Персидскими империями, никогда не притесняли мусульманскую веру внутри России. Императорское правительство, придерживаясь политики веротерпимости, делало много для поддержки и развития присоединённых мусульманских народов. Мусульмане состояли в самых элитных частях русской Императорской Гвардии, даже в личном Конвое Императора. Русские государи всегда с большим уважением и заботой относились к мусульманам-конвойцам. Граф А.Х. Бенкендорф составил правила обращения с ними: «Не давать свинины и ветчины... Строго запретить насмешки дворян и стараться подружить горцев с ними... и маршировке не учить, стараясь, чтобы горцы с охотой занимались этим в свободное время... Телесным наказаниям не подвергать: вообще же наказывать только при посредстве прапорщика Туганова, которому лучше известно, с каким народом как обращаться... Эффендию разрешить посещать горцев, когда он желает, даже в классах... Чтобы во время молитвы горцев дворяне им не мешали... Наблюдать, чтобы не только учителя, но и дворяне насчет веры горцев ничего худого не говорили и не советовали переменить ее...».
Покойный муфтий Валиулла хазрат Якупов утверждал: «Неопровержимым фактом является то, что именно в условиях царской России богословская мысль у мусульман-татар к началу XX века переживает подлинный расцвет и опережает весь мусульманский мир. Этот научный успех был подготовлен в традиционной системе наших медресе. В царской армии действовали штатные должности священников, представлявшие не только православие, но и другие конфессии. Это и понятно, ведь в российской армии, наряду с православными, служили мусульмане, католики и лютеране, иудеи и буддисты. Соответственно, по мере необходимости вводились и штатные должности мусульманских имамов, католических капелланов, иудейских раввинов и буддистских лам. В крупных городах – Москве и Санкт-Петербурге, а также в некоторых городах Восточной Сибири и Северного Кавказа на штатные должности военных мулл назначались главы местных мусульманских приходов».
Общеизвестно, что Император Николай II был глубоко верующим православным христианином. Но именно глубокая православная вера делала Царя веротерпимым человеком. Любой искренне верующий в Бога человек, пытающийся соблюдать Его заповеди, пусть даже представитель иной веры вызывал в Государе чувство расположения. С детских лет Императора Николая II связывала дружба с Бухарским эмиром Саидом Алимханом. Бухара входила в состав Российской империи на основе унии, формально оставаясь независимой от России, ограничиваясь в отношении империи «союзом младшего брата со старшим». Но и личные встречи, и переписка Царя и эмира свидетельствуют о чувствах, бывших гораздо глубже обычной дипломатии. Благочестивый Государь был одинок, только в кругу своей Семьи находил он понимание и душевное участие. Большинство так называемой элиты, составлявшей ближайшее окружение Монарха, было охвачено вольномыслием и жаждой «свобод», обманывало его доверие, интриговало, насмехалось над приверженностью Государя к Святому Православию. Родственную душу Император Николай II увидел в эмире далекой Бухары. Саид Алимхан получил блестящее европейское образование, но остался ревностным мусульманином, глубоко верующим человеком – и хорошо понимал благочестивого русского Императора. Встречи Императора Николая II и эмира Бухарского всегда отличались особой теплотой и сердечностью. Бухарский эмир несколько раз посылал на нужды русской армии большие денежные средства. За свою патриотическую деятельность эмир Саид Алимхан получил из рук Государя Николая II высокую награду Российской империи – орден Святого Благоверного Великого Князя Александра Невского. В этом видится символическое значение, ведь завет святого князя Александра Невского был: крепить оборону на Западе и искать друзей на Востоке.
К намечавшемуся приезду Николая II в Бухару, по приказу эмира в городе Коканде построили собор в честь Святителя Николая Мирликийского. Этот храм действует до сих пор.
По просьбе эмира Бухарского в Санкт-Петербурге была заложена большая соборная мечеть, которая возвышается и сегодня на Петроградской стороне Северной столицы и является одной из её достопримечательностей. Церемония официальной закладки мечети, состоялась 10 февраля 1910 года и была приурочена к 25-летнему юбилею правления Эмира Бухарского и его визиту в русскую столицу. 21 февраля 1913 года в ещё недостроенной мечети было проведено первое богослужение, посвященное трехсотлетию царствования Дома Романовых.
Известно, что Император Николай II всегда очень чутко относился к религиозным нуждам своих подданных, в том числе и мусульман. Так на возведение мечети в Тверской губернии, где в начале ХХ века уже проживало немало мусульман, Государь выделил часть собственных средств. Возводились мечети на мусульманских окраинах России и в честь 300-летнего юбилея царствующего дома Романовых, широко отмечавшегося по всей империи в 1913 г.
Разумеется, что эти действия Императора Николая II были вызваны, прежде всего, интересами Российского государства. Царь хорошо знал, что мусульмане, в своем подавляющем большинстве, верны России и Престолу. В Царской России дети мусульман были обязаны посещать мусульманские школы и медресе, где получали начальное и среднее образование. Экстремистских сект среди российских мусульман никогда не было.
Но, конечно, Государь всячески покровительствовал тем мусульманам, которые перешли в православие. Так на личные средства Императора содержались школы для крещеных татар города Казани.
Во время революции 1905-1907 гг. и в последующие годы, мусульмане, как и весь Русский Народ, стали объектом революционной пропаганды. В борьбе с крамолой, Государь искал поддержки у духовных лидеров, в том числе и у мусульманских. И нужно сказать, что большей частью он её получал. Император Николай II одним из первых государственных деятелей, кто понял необходимость создания единого мусульманского духовного центра, который был бы союзником Царской власти и защитником верующих мусульман от революционной агитации. В 1910 г. на предложение начальника Терской области и наказного атамана Терского казачьего войска «открыть духовное правление..., высший орган... мусульман», чтобы ослабить влияние религиозных зарубежных центров и авторитетов на горские общества, Император наложил резолюцию: «Пожалуй, наказной атаман прав, если не с теоретической, то с практической точки зрения».
Между тем, мусульманское духовенство в начале ХХ века переживало тот же кризис, что и всё русское общество. Достаточно посмотреть газеты 1905-1907 годов, чтобы убедиться, сколько представителей православного духовенства выказывало неуважение к правящим архиереям, заражалось революционной пропагандой, уходило в раскол. Яд революции проник и к мусульманам. Часть из них стала требовать права избрания муфтия (он назначался указом Государя Императора), пыталось политизировать медресе и духовную жизнь мусульман. Император Николай II решительно выступил против подобных устремлений. Царским указом муфтием был назначен имам Санкт-Петербургской соборной мечети Нурсафа Баязитов, убежденный монархист. Он немедленно был подвергнут критике со стороны левых радикалов всех мастей. Его имя вызывает до сих пор ненависть у некоторых мусульманских националистов. Примечательно, что одним из первых указов Керенского, после свержения Самодержавия, было устранение Баязитова.
После начала работы в 1906 году в России Государственной Думы в ней была создана мусульманская фракция. Эта фракция была одной из форм политической организации мусульманского общественного движения, получившего название джадидизм (от араб. усул-и-джадид — новый метод).
Это движение возникло в конце XIX века среди татарской буржуазии в Крыму и Поволжье, в русском Азербайджане, и в Средней Азии. Основателем джадидизма был татарский богослов Шихабутдин Марджани.
Первоначально джадидизм представлял собой движение за реформу старой системы мусульманского образования, за необходимость европейского образования для мусульман.
После младотурецкого переворота в Османской империи в 1908 году, джадидизм эволюционировал в сторону пантюркистских идей.
Именно лидеры джадидисткого движения создали в 1905 году свою политическую партию «Иттифак аль-Муслимин» («Союз мусульман») и выступили инициаторами объединения мусульманских депутатов Думы в единую фракцию.
Идеология этой партии, ориентированная на установления в России конституционной монархии и демократических, в том числе религиозных и культурных свобод, почти полностью совпадала с программой кадетов.
Во 2-й Государственной Думе произошел раскол мусульманских депутатов - под влиянием левого крыла была образована отдельная Мусульманская трудовая группа («Мусульман хезмат тейфасэ»).
С апреля 1907 г. эта группа стала издавать свой печатный орган «Дума». Поэтому эта группа получила также название «Думчелар» («Думцы»). Мусульманская трудовая группа вступила в полемику с основной мусульманской фракцией, образованной на базе партии «Иттифак аль-Муслимин», утверждая, что «Иттифак» защищает интересы только богатых и для подлинного возрождения мусульманской нации необходимо организовать мусульманскую трудовую партию, которая смогла бы отстаивать интересы широких масс трудового населения.
Программа «Иттифака» была значительно скорректирована в сторону уменьшения радикализма и сосредоточилась в основном на решении религиозно-культурных вопросов.
В Государственной думе третьего созыва, резко уменьшилось представительство национальных окраин. В результате в Государственную думу прошли только десять депутатов-мусульман. Из этих десяти человек восемь объединились в самостоятельную фракцию, депутат от Закатальского округа и Дагестанской области И. Гайдаров примкнул к фракции социал-демократов, депутат от Таврической области И. Муфтий-заде - к фракции октябристов.
Одним из основных вопросов, которыми занималась фракция, была разработка законодательства об уравнении в правах православных и иноверческого населения. В частности, мусульманские депутаты активно поддерживали законопроект об изменении положений о переходе из одного вероисповедания в другое, который мог облегчить возвращение в лоно ислама тех, кто был насильственно крещен, но продолжал в тайне исповедовать свою религию. Другими важными вопросами были использование местного языка в судах в тех регионах, где большинство населения составляли инородцы, не владевшие в основном этим языком.
Младотурецкий переворот 1908 г. в Османской империи усилил интерес Императорского правительства к оппозиционному мусульманскому движению. Одним из направлений национальной политики стала борьба с панисламизмом, то есть радикальным националистическим антиправительственным течением среди мусульман.
На территории Закавказья действовала мусульманская националистическая партия «Мусават» («Равенство»), образованная в 1911 году в Баку под названием «Мусульманская демократическая партия Мусават». Основываясь на идеях панисламизма и пантюркизма, мусаватисты выдвигали лозунг создания под эгидой Турции единой мусульманской державы, в которую входил бы и Азербайджан. В ходе Первой мировой войны руководители партии «Мусават», однако, призывали мусульман довести войну «до победного конца», что практически означало отказ от провозглашенных ими панисламистских и пантюркистских идей.
Усиление панисламистских настроений в российской мусульманской среде, заставили П.А. Столыпина в 1910 г. созвать «Особое совещание по выработке мер для противодействия татаро-мусульманскому влиянию в Приволжском крае и о преобразовании Оренбургского магометанского Духовного собрания».
С началом русско-японской войны (1904-1905 гг.) в войсках вводятся так называемые постоянные муллы или имамы. В 1908 году это закрепляется специальным распоряжением по военному ведомству «Главный штаб по сношению с Департаментом духовных дел иностранных исповеданий МВД признал необходимым установить тот же порядок при назначении магометанских мулл». Чеченский генерал Эрисхан Алиев накануне русско-японской войны 1904-1905 гг. командовал 2-м Западно-Сибирским корпусом.
Как пишет д. ист. н. С. Исхаков: «Накануне войны представителей тюркско-мусульманских народов, служивших в регулярной российской армии, насчитывалось: нижних чинов – 38 тысяч, из которых признавали себя мусульманами 35,8 тысячи; штабс-капитанов, поручиков, подпоручиков и прапорщиков – 37; полковников, подполковников и капитанов – 186, генералов – 13 (в том числе «магометанского» вероисповедания – 10) – всего мусульман-офицеров в России было 269. В ходе Первой мировой войны в армию были призваны, как принято считать в историографии, от 1 до 1,5 миллионов тюркских солдат, что составляло до 10 процентов общей её численности».
С началом Первой мировой войны мусульманское духовенство в своем большинстве призывало мусульман сражаться до последней капли крови за «Царя и Родину». Оренбургский муфтий М. Султанов 14 октября 1914 года в своей фетве призвал российских мусульман: «Мы, мусульмане, заодно со всем российским народом в эти тяжёлые времена должны подать помощь нашему государству к отражению неприятелей... И во времена прежних войн, защищая отечество, русские мусульмане показывали великие самопожертвования, и во времена настоящих, проходящих перед нами событий они, Бог даст, выкажут с избытком ещё раз свой патриотизм».
Причём на русских мусульман не оказало влияние даже то обстоятельство, что против России выступила Османская империя. 11 ноября 1914 года муфтий Султанов заявил, что Турция сделала необдуманный шаг, и сделала его, несомненно, под влиянием Германии, что объявление джихада не вызвано ни интересами Турции, ни религией ислама. Муфтий подчёркивал, что в Российском государстве «мы живём уже много веков и с ним сблизились исторически; в этом нашем отечестве мы живём, пользуясь земными благами и спокойствием; целость нашего отечества, а равно и его мощь, есть источник нашего благополучия и нашего спокойствия... Нам, российским мусульманам, нужно, конечно, беречь своё отечество от врага».
В воззвании таврического муфтия А. М. Карашайского к мусульманам говорилось, что Турция «дерзнула напасть на наше дорогое отечество – Россию, являющуюся священной родиной для всех населяющих её народов, в том числе и для мусульман. Поэтому-то мы, мусульмане, вместе со всеми нашими соотечественниками обязаны стараться всеми силами изгнать врагов нашей родины и, исполняя священный свой долг, избавить её от бед».
Даже в Туркестане, откуда мусульмане не призывались в российскую армию, известный местный теолог мулла М. Бехбуди в своём журнале «Ойна» («Зеркало») в начале 1915 года писал, что участие России в союзе стран, противостоящих другим христианским государствам, к которым присоединилась Турция, нет ничего оскорбляющего и унижающего ислам. «Поэтому нашему туркестанскому туземному населению нужно быть спокойным, сдержанным и вполне лояльным» по отношению к Царю и стране, «иначе... мы обречём себя на неминуемую гибель».
25 ноября 1915 г. Император Николай II прибыл в Дербент. С приветствием к нему в присутствии депутации от Дагестанской области, состоявшей из мулл, старшин и почетных лиц всех округов, обратился один из видных религиозных авторитетов З. Б. Тарковский на кумыкском языке, с которого был сделан перевод. В восторженной речи он особо выделил такую фразу: «Любовь к Царю и любовь к Отечеству есть неразрывные части мусульманской веры». В ответ Государь своим поведением всячески подчеркивал личное уважение к мусульманской религии. В Тифлисе, выполнявшем роль централизующего управление регионального центра Империи, Государь милостиво общался с представителями высшего мусульманского духовенства, посетил шиитскую и суннитскую мечети, выслушав молебны на арабском языке. В присутствии Государя закавказский муфтий свою молитву закончил словами: «Да благословит тебя, Государь, Всевышний Царь-царей на мудрое, долгое и счастливое царствование, на благо своих подданных и на страх врагам твоим».
На фронтах Первой мировой войны геройски сражались представители многих мусульманских народов. Особенно это касается татар, чеченцев и ингушей. Интересно, что в Царской России для чеченцев и ингушей не было обязательной воинской повинности. Но некоторые из них по своему желанию служили в царской армии, став впоследствии прекрасными офицерами и генералами.
Во время войны была сформирована Кавказская «Дикая» дивизия под командованием Великого Князя Михаила Александровича. «Дикая» дивизия была сформирована в 1914 году и состояла из шести полков – Дагестанского, Кабардинского, Чеченского, Ингушского, Черкесского и Татарского. Бойцы дивизии, представители горских народов, особенно гордились тем, что в бой их ведет брат Белого Царя. Воины «Дикой» дивизии, черкесы, ингуши, чеченцы, выказывали в боях поистине горское бесстрашие, проявляя полное презрение к смерти. На счету конников были захваченные орудия и пулеметы, изрубленные цепи вражеской пехоты и даже удачные атаки в конном строю на противника, засевшего в окопах, что считалось почти невозможным. Как вспоминал барон Э.Г. фон Валь: «В то время как во всех армиях существует стремление одевать воинов так, чтобы они были по возможности незаметны на фоне местности, туземцы, по белому снегу атаковали в широких черных бурках». Однако кавказцы наносили урон противнику не только своей смелостью. «После одной ночи, – продолжает фон Валь, – у чеченцев оказалось значительное число заводных лошадей. На вопрос генерала Каледина откуда они, ему рассказали, что чеченцы в темноте забрались к противнику и оттуда их увели».
Интересная деталь – личную охрану Великий Князь Михаил Александрович набирал из чеченцев, отдавая тем самым должное их замечательным данным как воинов. Две чеченские сотни входили и в состав Черкесского полка, которым командовал князь Святополк-Мирский. Это он вместе со своими воинами провел блестящую атаку 15 февраля 1915 года в Карпатах, в которой погиб сам, но был посмертно награжден орденом Св. Георгия. Воины-ингуши участвовали в знаменитом «Брусиловском прорыве» летом 1916 года. Об их отваге и смелости ходили легенды: говорили, что полк горцев стоит целой дивизии.
Известны факты доблестного исполнения своего воинского долга российскими мусульманами, от рядовых до генералов. Командир 166-го пехотного Ровненского полка генерал-майор Р. Сыртланов в феврале 1917 года, перед самым крушением монархии, был посмертно награждён самой почётной и высокой офицерской наградой – Георгиевским крестом 4-й степени за то, что в бою 20 июня 1916 г. близ Скробово во время кровопролитного штурма сильно укреплённой позиции, подняв в атаку свой полк, первым оказался на бруствере неприятельского укрепления.
Командир 306-го Мокшанского полка полковник М. Ибрагимов был награждён Георгиевским оружием за то, что 14 мая 1915 года у деревни Загробы взял с бою гребень высот и удерживался на этой позиции в течение трёх дней против превосходившего в силах противника, подавая личный пример храбрости. 2-й эскадрон Крымского конного полка, состоявшего в основном из крымских татар, 10 сентября 1916 года предпринял атаку против германской тяжёлой артиллерийской бригады у деревни Нераговки, изрубил орудийную прислугу и захватил три тяжёлых орудия. Русские офицеры полка давали такую оценку своим подчинённым-татарам: «Хорошие были солдаты, стойкие, отличные в разведке, исполнительные... Все наши татары были великолепные солдаты: исполнительные, добродушные, великолепные товарищи. Честность и порядочность татарская просто могли служить примером, а их прямота и привязанность к своему офицеру и к полку были просто поразительны и достойны подражания».
10 февраля 1916 г. исполняющий обязанности командира Кавказской конной дивизии командир 3-й бригады генерал-майор Александр Васильевич Гагарин разослал по всем полкам текст телеграммы из Ставки: «21 января Высочайше пожалованы всем полкам дивизии Штандарты. Поздравляю полки с Монаршей Милостью и уверен, что дарованные Штандарты полков покроются неувядаемой славой». Пусть слава о них будит воспета в аулах родного Кавказа, пусть память о них навеки живет в сердцах народа, пусть заслуги их будут записаны для потомков золотыми буквами на страницах Истории. Я же до конца Моих дней буду гордиться тем, что был начальником горных орлов Кавказа, отныне столь близких моему сердцу...».
5 июля 1916 г., во время Рамазана, появился приказ Императора Николая II о должности дивизионного муллы. Вскоре прибывший в Уфу дивизионный имам А. Ягупов сообщал, что «Дух войск великолепный. В настоящее время очень много имамов назначены в войска для совершения необходимых религиозных обрядов». В конце июля 1916 года, когда мусульмане отмечали праздник разговенья (Ураза-Байрам), муфтий Мухаммад-Сафа Баязитов получил Высочайший в ответ на своё верноподданное обращение к Царю: «Благодарю Вас и всех мусульман, собравшихся на торжественное богослужение по случаю праздника Рамазан-Байрама, за молитвы и выражение верноподданнических чувств. Высоко ценю доблесть многочисленных мусульман, сражающихся в рядах нашей храброй армии. НИКОЛАЙ».
За заслуги по организации деятельности мулл в тылу и на фронте в 1916 году Мухаммад-Сафа Баязитов был награждён орденом святого Станислава 2-й степени.
В феврале 1915 г. Император Николай II посетил специальный мусульманский госпиталь, расположенный в одном из дворцов Царского Села, и собственноручно наградил отличившихся на фронте раненых воинов. Генерал А.И. Спиридович вспоминал: «В одной из палат лежал солдат 137 пехотного Нежинского полка татарин Шерахудинов, тяжело раненый в грудь и руку. Государь подал ему медаль. Тот громко поблагодарил Государя и сказал: «Ваше Императорское Величество, разрешите Вашу руку поцеловать.» «Это не полагается», ответил, смеясь Государь, но протянул руку и тот набожно приложил ее к губам. Когда, обойдя палату, Государь проходил мимо Шерахудинова к выходу, он сказал ему: «Прощай, желаю тебе скорее поправиться».
Мусульмане глубоко чтили Белого Царя, верно служили ему как в мирное, так и в военное время. Генерал П.Н. Краснова в своей книге посвящённой подвигу русского солдата писал: «Император Вильгельм собрал всех пленных мусульман в отдельный лагерь и, заигрывая с ними, построил им прекрасную каменную мечеть. Я не помню, кто именно был приглашен в этот лагерь, кому хотели продемонстрировать нелюбовь мусульман к русскому «игу» и их довольство в германском плену, но дело кончилось для германцев плачевно. По окончании осмотра образцово содержанного лагеря и мечети на плацу было собрано несколько тысяч русских солдат-мусульман. «А теперь вы спойте нам свою молитву», – сказало осматривающее лицо. Вышли вперед муллы. Пошептались с солдатами. Встрепенулись солдатские массы, подровнялись, и тысячеголосый хор под немецким небом, у стен только что отстроенной мечети дружно грянул «Боже, Царя храни!»
Свержение и арест Императора Николая II вызвали глубокую печаль у всех верноподданных, в том числе и неправославных. В числе наиболее верных Царю генералов оказалось много прибалтийских немцев: капитан 1-го ранга Граф, генерал Келлер, генерал фон Ренненкампф. Верными оказались и многие мусульмане. Одним из тех, кто отказался направлять предательскую телеграмму Царю с просьбой об отречении был мусульманин генерал Али-Хуссейн Хан Нахичеванский.
Когда Царскую Семью сослали в Тобольск, местные татары, собравшись в один из своих праздничных дней во главе с муллой перед домом Узников, отслужили под открытым небом молебствие об их здравии. Бывший тобольский губернатор Н.А. Ордовский-Танаевский вспоминал, что в мартовские дни 1917 г. ночью к нему пришли человек двадцать пять татар и сказали, что до них дошли слухи, что «нет больше Царя на Руси, что Царя, его Жену и Детей арестовали. Нас послали к вам. Собирайте Тобольскую губернию, ведите выручать Царя-Батюшку и Семью».
Говоря об этом феномене, П.С. Лопухин писал в 1939 г.: «Православный человек, с которым соприкасаются иные народы, носит в себе нечто привлекательное. В этой сущности Православия и православного человека и лежит основа русского империализма и умения присоединять к себе народы, не калеча их. Инородцы иногда, может быть, даже больше русских любили их идеалы, например, идею Белого Царя. Идею, конечно, чисто святорусскую. Потрясает отношение к Русскому Царю арабов. «Не думайте, – говорил один палестинец, – что Русский Царь был только русский. Нет, он был также арабский. Царь – всемогущий покровитель и защитник Православного Востока. Пока Он жил, миллионы арабов жили в мире и безопасности». Другой человек написал: «На Него с упованием взирали не только православные арабы, но и мусульмане, зная, что Русский Царь является для них гарантией мирной и благоденственной жизни. Когда же на Ближний Восток дошла весть, что Царя убили, то в трех странах (Сирии, Ливане и Палестине) начались массовые самоубийства. Арабы уже тогда считали, что со смертью Царя Николая кончилась человеческая история, и что жизнь на земле потеряла всякий смысл. Самоубийства достигли такой цифры, что правительства вынуждены были обратиться к народонаселению с особыми предостережениями против «политического безумия». Арабский траур по Царю Николаю длился несколько лет...».
Верховный муфтий Шейх-уль-Ислам Талгат Таджудин как нельзя образно и чётко сформулировал отношение русских мусульман к убийству Царской Семьи: «Трагедия Царской Семьи, – сказал он, -– потрясла всех россиян, в том числе и мусульман. Во время заточения Царской семьи в Екатеринбурге, мусульмане обращались с молитвами к Всевышнему о спасении Государя. И многие мусульмане не могли воспринять свержение Императора. Ведь Император всегда олицетворял для своих подданных единство и неделимость великой державы. Именно поэтому они считали своим долгом сохранить приверженность ему. И последствия революции, свержения Царя, мусульмане, да и все народы нашей Отчизны, в последующие годы испытали на себе».
Один русский православный человек вспоминал, что когда до Казани дошли первые известия об убийстве Императора Николая II, то к нему подошёл один татарин-мусульманин спросил: «Правда ли, что Царя-Батюшку, изверги убили?». Получив подтверждение, татарин с какой-то безнадёжностью в голосе сказал: «Всё. Погибла Россия. Мы все погибли». В этот момент, русский человек остро почувствовал, что его и этого татарина-мусульманина объединяет одна общая боль, одна беда: они потеряли Белого Царя, общего отца, которому присягали, которому служили и служба которому делала их одним великим Народом.
