События и мифы

События 9 января 1905 г. в Петербурге вошли в историю под названием «Кровавого воскресенья». Этот термин придумал английский журналист Э. Дж. Диллон, в 1905 г. работавший постоянным корреспондентом «Daily Telegraph». «Кровавое воскресенье», наряду с «Ходынкой» и Ленским расстрелом, «хрестоматийно» ставится в вину Императору Николаю II. Хотя к сегодняшнему дню вышли уже десятки исторических исследований и научных статей, полностью опровергающие россказни большевиков о «запланированной расправе кровопийцы-царя над несчастными рабочими», лживый миф по-прежнему продолжает жить в умах многих людей.

Невозможность «мирного» свержения Николая II путем навязывания ему всякого рода «конституционных» проектов, привела антицарскую оппозицию к неизбежности физического устранения Царя и установления в России парламентского строя. Совершить это было решено с помощью всеобщей смуты, которая должна была начаться с провокации.

Когда Император Николай II после происшествия 6 декабря 1905 г. отправился в Царское Село, подготовка к этой провокации уже давно шла. Ее сценарий прорабатывался еще в марте 1904 г. Главной движущей легальной силой этой провокации должно было стать «Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга», во главе которого стоял иерей Г.А. Гапон, который пользовался неизменной поддержкой митрополита Антония (Вадковского), весьма близкого к С.Ю. Витте. Осенью 1902 г. С.В. Зубатов пригласил Гапона в Департамент полиции, предложив ему сотрудничество, на которое священник согласился.

Объективный анализ событий как самого 9 января, так и предшествующих ему, приводит к выводу, что, помимо революционных группировок и их заграничных спонсоров, в подобном сценарии были заинтересованы и влиятельные силы петербургских верхов. Прежде всего это касается С.Ю. Витте и П.Д. Святополка-Мирского. Первый мог рассматривать эти события как прямой путь к окончательному приходу к власти, второй — как свою реабилитацию в глазах земской и либеральной оппозиции после провала «весны». К началу 1905 г. Мирский полностью утратил свою самостоятельную роль и попал в полное подчинение к Витте. В одном из писем В.Л. Бурцеву в 1906 г. С.В. Зубатов признавал: «Трепов, князь Святополк-Мирский, граф Витте явились первоисточниками переживаемого движения».

После опалы Зубатова именно С.Ю. Витте стоял у истоков создания гапоновской организации, выделив на ее нужды внушительную сумму. Официально его целью было отвлечение рабочих от революционной деятельности, улучшение их быта, чтение религиозной литературы, борьба с пьянством. Однако, как позже признавался сам Гапон: «Я с самого начала, с первой минуты водил их всех (Имеется в виду полиция. ‒Примеч. авт.) за нос. Иначе ничего нельзя было бы сделать!.. На этом был весь мой план построен!..». В марте 1904 г. Гапон сосредоточил всю власть в «Собрании» в руках так называемой «тайной пятерки», в состав которой вошли наиболее ему преданные рабочие, в основном социал-демократы. Тогда же Гапоном была выдвинута идея петиции к Царю, передать которую надлежало посредством огромного шествия рабочих Петербурга к Зимнему дворцу.

Ее написание «совпало» с появлением на Путиловском заводе в качестве руководителя инструментальной мастерской П.М. Рутенберга, члена эсеровского ЦК и близкого товарища Б.В. Савинкова, который быстро сумел навязать себя Гапону в ближайшие советники (В апреле 1906 г. Рутенберг организует убийство Г. А. Гапона. ‒Примеч. авт.) И.И. Колышко уверял, что через чиновника для особых поручений Департамента полиции И.Ф. Манасевича-Мануйлова с Гапоном установил тесные контакты Витте.

Изначально существовало две петиции: одна, написанная Гапоном, была выдержана в «верноподданническом» стиле, вторая, написанная группой Рутенберга, — в революционном. Начавшись как православно-монархическое, шествие должно было закончиться столкновением с властью, в ходе которого со стороны рабочих были бы неминуемы жертвы. Результатом всего этого должно было стать всеобщее восстание, вождем которого был бы Гапон, а главной движущей силой — партия эсеров.

2 января 1905 г. на Путиловском заводе гапонавцами была искусственно создана конфликтная ситуация, якобы с незаслуженно уволенными четырьмя рабочими (на самом деле уволен был лишь один за прогулы и пьянство). Рабочие не поверили администрации и потребовали вернуть уволенных на завод, начав забастовку. Никаких политических или социальных требований рабочими не выдвигалось. Однако 3 января на Путиловский завод приехал Гапон и привез требования: восьмичасовой рабочий день, повышение платы чернорабочим и другие. В докладе Государю 5 января 1905 г. министр финансов В.Н. Коковцов назвал эти требования незаконными и невыполнимыми для заводчиков, тем более «для Путиловского завода, выполняющего экстренные и ответственные заказы для Маньчжурской армии».

Между тем события развивались быстро и организовано: 3 января прекратили работу рабочие Путиловского завода, 4 января —Франко-Русского и Судостроительного. Главной силой забастовок было гапоновское «Собрание».

6 января Гапон призвал рабочих пойти с петицией к Царю, но скрыл от них ее революционное содержание. Допрошенный в качестве свидетеля член «Собрания» кронштадтский мещанин В.А. Ямов показал, что только «к вечеру 8 числа в ней появились требования политического характера». Внесение в петицию политической составляющей произошло после совещания Гапона с представителями эсеров и социал-демократов. В окончательном виде текст петиции представлял собой политическую прокламацию самого радикального содержания: немедленный созыв Учредительного собрания, отделение Церкви от Государства, прекращение войны и т.д.

Столичная полиция вплоть до 7 января «руководилась взглядом министра внутренних дел о невмешательстве в эту забастовку ввиду ее мирного течения и отсутствия насильственных действий».

Между тем Гапон продолжал усыплять рабочих, скрывая от них свои истинные намерения. Вечером 8 января он говорил эсерам: «Завтра идем, но не выставляйте ваших красных флагов, чтобы не придавать нашей демонстрации революционного характера. Когда я пойду в Зимний дворец, я возьму с собой два флага, один белый, другой красный. Если Государь примет депутацию, то я возвещу об этом белым флагом, а если не примет, то красным, и тогда вы можете выкинуть свои красные флаги и поступайте, как найдете нужным”».

Таким образом, по замыслу Гапона и революционеров, рабочие должны были стать массовкой в преступном спектакле. Накануне 9 января большевик С.И. Гусев в письме к Ленину сообщал: «События развиваются со страшной быстротой. Гапон революционизировал массу. Забастовка расширяется и, вероятно, станет общей. На воскресенье Гапон назначил шествие к Зимнему дворцу и подачу петиции с требованиями, вполне соответствующими программе-максимум (политической части) (Имеется в виду «программа-максимум» партии большевиков. – Примеч. авт). Гапон предполагает, что будет 300 000 человек и предполагает запастись оружием».

8 января Гапон составил письмо Николаю II, в котором говорилось, что «рабочие и жители г. Петербурга, веря в Тебя, бесповоротно решили явиться завтра в 2 часа пополудни к Зимнему дворцу, чтобы представить Тебе свои нужды и нужды всего русского народа». Гапон призывал Царя выйти к народу, предупреждая, что в противном случае «прольется неповинная кровь» и «порвется та нравственная связь, которая до сих пор еще существует между Тобой и Твоим народом».

Между тем власти продолжали пребывать в бездействии. 7 января Гапон явился к министру юстиции Н.В. Муравьеву, вручил ему «эсеровский» вариант петиции и заявил: «Немедля напишите Государю письмо, чтобы, не теряя времени, он явился к народу и говорил с ним. Мы гарантируем ему безопасность». Уже находясь в эмиграции, на вопрос П.И. Рачковского «верно ли, что 9 января был план застрелить Государя при выходе его к народу, Гапон ответил: “Да, это верно. Было бы ужасно, если бы этот план осуществился. Я узнал о нем гораздо позднее. Это был не мой план, но Рутенберга. Господь его спас”».

Вечером 7 января под председательством командира I-го Гвардейского корпуса генерал-адъютанта князя С.И. Васильчикова состоялось совещание «о совместном действии полиции и воинских частей». В Петербург спешно были введены батальоны пехотных и кавалерийских полков Гвардии и армии. Однако войск и полиции было явно недостаточно для сдерживания толп таких масштабов. По подсчетам большевика В.Д. Бонч-Бруевича, в войсках Петербургского гарнизона, призванных в город, находилось около 30 828 человек. В шествие же приняло участие около 300 тыс. рабочих!

Вечером 8 января власти четко знали, что на следующий день центре столицы предвидится огромное шествие народа. Знали они и о том, что руководящей силой этого шествия являются революционеры. Что сообщать Государю, как объяснить ему свое бездействие? Как остановить шествие многотысячной толпы? Никакого приказа стрелять в рабочих не было. В конце совещания Мирский заявил, что, так как Государя в столице нет, то надо просто заблаговременно сообщить об этом рабочим, и все движение будет остановлено.

Как отмечал в те дни граф А.А. Бобринский: «Из всего внутреннего хаоса выплывает карельская, хитрая, вероломная и умная фигура Витте». В.Н. Коковцов утверждал: «Витте не мог не знать обо всех приготовлениях, так как кн. Святополк-Мирский советовался с ним буквально о каждом своем шаге». И.И. Колышко, хорошо знавший Витте, так определил его роль в событиях 9 января: «Быть может, шествие рабочих за справедливостью к Царю и не было задумано в “белом доме” на Каменноостровском (особняк С. Ю. Витте на Каменоостровском проспекте Санкт-Петербурга. – Примеч. авт). Но, что Витте о нем знал и в предстоявшей свалке умыл руки — сомнения нет».

Вечером 8 января Рутенберг изложил план действий: строить баррикады, громить оружейные магазины и пытаться прорваться к Зимнему дворцу. Были сформированы отряды эсеровских боевиков, которым было роздано оружие.

Один из близких соратников Гапона А.Е. Карелин открыто признавал: «Надо сказать, что ни у Гапона, ни у руководящей группы не было веры в то, что Царь примет рабочих и что даже их пустят до площади. Все хорошо знали, что рабочих расстреляют, а потому, может быть, мы брали на свою душу большой грех».

Что знал Государь о происходящих событиях в Петербурге.

Поздно вечером 8 января в Царское Село прибыл министр внутренних дел. Камер-фурьерский журнал свидетельствует: «Его Величество изволили принимать от 11 ч. 40 м. вечера министра внутренних дел Святополк-Мирского». В докладе Государю он всячески пытался представить ситуацию в Петербурге как не стоящую внимания. Вместо того, чтобы просить Царя о срочной санкции на решительные действия, Святополк-Мирский, всячески успокаивал Николая II. После отъезда министра, Государь занес в дневник: «Со вчерашнего дня в Петербурге забастовали все заводы и фабрики. Из окрестностей вызваны войска для усиления гарнизона. Рабочие до сих пор вели себя спокойно. Количество их определяется в 120.000 чел. Во главе рабочего союза какой-то священник-социалист Гапон. Мирский приезжал вечером для доклада о принятых мерах».

Как видим, в царском дневнике нет ни слова о готовящемся шествии, о петиции, ее содержании, революционных боевиках, строящихся баррикадах, всего того, что знал и что обязан был доложить, но не доложил, Святополк-Мирский. Если бы Государь знал о готовящемся шествии, он смог бы его предотвратить. Но, пребывая в заблуждении, Николай II был обречен стать главной мишенью для обвинений со стороны революционеров, общества и обманутого, так же, как и он, простого народа.

В результате 9 января 1905 г. в Петербурге произошли массовые столкновения рабочих и войсковых частей. Первыми жертвами 9 января стали не рабочие, а чины полиции и армии, по которым эсеровскими боевиками были произведены выстрелы из толпы. В ответ войска, после предупредительных залпов, на которые толпа не обратила внимания, были вынуждены стрелять на поражение. Раненым всюду немедленно оказывалась медицинская помощь. Столкновения имели место возле Нарвских ворот, Невском проспекте, Каменном острове, Дворцовой площади. Командир Лейб-гвардии Финляндского полка генерал-майор П.М. Самгин докладывал, что в ходе разгона толпы на Васильевском острове и разбора там баррикад «войсками было задержано за вооруженное сопротивление 163 человека». По данным Департамента полиции, 9 января 1905 г. было убито 96 человек (в том числе 1 полицейский) и до 333 чел. ранено, включая помощника пристава. Большевик В.И. Невский (Кривобоков), которого в симпатиях к монархии не заподозришь, писал, что убитых было не более 150-200 человек.

Однако с первого же дня после трагедии либерально-революционная, а затем и большевистская пропаганда лгали о «тысячах убитых». Ленин писал в газете «Вперед» 18 января 1905 г. о «4600 убитых и раненых» и утверждал, что «конечно, и эта цифра не может быть полной». Сталин возвел вымышленное ленинское число в догму, и советская историография вплоть до смерти «вождя всех народов» была вынуждена ее повторять.

События 9 января 1905 г., конечно, были трагедией всероссийского масштаба. Их тайные покровители, организаторы и исполнители достигли своих целей, которые точно обозначила княгиня Святополк-Мирская: «Брешь пробита, и Государь, при всем нежелании изменить существующей строй, или если не он, то его заместитель должны будут это сделать».

Реакция Императора Николая II на события 9 января.

Государь узнал полную информацию о произошедшем в Петербурге только поздно вечером 9 января от приехавшего с докладом того же Святополка-Мирского. Николай II был потрясен, о чем свидетельствует запись в дневнике: «Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных районах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!».

А.А. Мосолов вспоминал, что 10 января Петербург являл собой картину военного положения: магазины закрыты; электричество, почта, трамвай не действовали, все улицы в центре заняты войсками. В секретных сводках Департамента полиции сообщалось: «Озлобление во всех слоях общества страшное: им пользуются революционеры всех оттенков и склоняют народ вооружаться» . Полным ходом шли грабежи оружейных магазинов, избивали офицеров, на Васильевском острове продолжали строить баррикады. По городу шныряли провокаторы, сыпавшие проклятиями в адрес Царя. Поэт О.Э. Мандельштам писал: «Урок девятого января — цареубийство — настоящий урок трагедии: нельзя жить, если не будет убит Царь».

Николай II понимал, что его министры не только не справились со своей задачей, но и вводили его в заблуждение. Повсюду таилась измена и малодушие, почти в каждом нельзя было быть уверенным полностью. Императрица Александра Феодоровна писала в те дни своей сестре принцессе Виктории Баттенбергской: «Крест моего бедного Ники очень тяжел, тем более, что у него нет никого, на кого он мог бы вполне положиться и кто мог бы быть для него реальной помощью. Он пережил много разочарований, но остается мужественным и полным веры в Божие милосердие. Он так старается, он работает с таким упорством, но велика нехватка людей, которых я называю “настоящими”». В том же письме Императрица Александра Федоровна обращает внимание на острую нехватку кадров, которую испытывал ее супруг:«Если бы его отец встречался с большим количеством людей, которые могли бы занять необходимые посты; а теперь у нас только старики или очень молодые, некого привлечь. Его дяди бесполезны: Михаил все еще милое дитя».

Это мнение Императрицы находит подтверждение у А.А. Мосолова, когда пишет: «Оскудение в России в эту эпоху государственно мыслящими и работоспособными людьми было прямо катастрофическим. Я помню раз, после одного из посещений императора Вильгельма, Государь рассказал, что Вильгельм ему рекомендовал при назначении всякого лица на высшую должность одновременно вписывать в секретный список лицо, могущее его заменить. При этом Государь выразился так: “Хорошо ему говорить об этом. Когда я, после больших потуг, нахожу лицо, более или менее подходящее на высокий пост, то уже второго никак не найду».

Первым делом Царю надо было избавиться от нелояльных министров и их ставленников, максимально ослабив позиции главного противника — С.Ю. Витте. 11 января вышел Высочайший указ, которым учреждалась должность Санкт-Петербургского генерал-губернатора. Ему подчинялись все местные гражданские управления, учебные заведения, жандармские и полицейские власти, казенные фабрики и заводы. Задачу генерал-губернатора Николай II так и обозначил: «объединить действия по прекращению беспорядков в Петербурге».На должность генерал-губернатора Государь назначил Свиты генерал-майора Д.Ф. Трепова. С.С. Ольденбург характеризовал его как «человека твердого, глубоко преданного Государю, обладавшего бесстрашием и здравым смыслом, хотя и мало искушенного в политических вопросах».

11 января Государь принял генерала Д.Ф. Трепова в Царском Селе и долго обсуждал с ним меры по наведению порядка в Петербурге. При своем назначении генерал сказал Николаю II, что «считает необходимым систематическою строгостью восстановить порядок в России, но одновременно с этим вводить постепенно и последовательно либеральные мероприятия, клонящиеся к установлению конституционного порядка». Однако Николая II не коробили подобные высказывания «диктатора», так как он был уверен в его преданности. Царь писал матери: «Трепов для меня незаменимый секретарь. Он опытен, умен и острожен в советах». С.В. Фомин отмечает: «Приписывая диктаторскую роль Трепову (как затем и П.А. Столыпину), современники и позднейшие исследователи не учитывали решающий фактор — позицию самого Николая II. Этот последний русский Венценосец, о котором существует устойчивое мнение как о нерешительном, подверженном влияниям человеке, на самом деле практически никогда не шел на противоречащие его убеждениям меры». Для обеспечения безопасности нового генерал-губернатора Николай II выделил ему квартиру в Зимнем дворце.

По воспоминаниям А.А. Мосолова «Император, дав Трепову эти полномочия при самом его назначении, повелел держать его, Царя, в постоянном курсе своей деятельности. Это Трепов в точности исполнял. Мне известно, что почти ежедневно Трепов писал Государю собственноручные письма с докладами о более или менее значительных своих распоряжениях, и Император ему отвечал обыкновенно краткими записками, а иногда присылал для сведения доклады и других министерств, каковые, равно как и все записки Государя, Трепов на следующий день возвращал Царю».

Витте почувствовал, что столь тщательно выстраиваемая им комбинация в очередной раз разрушается Николаем II. В своих мемуарах Витте не скупился на оскорбительные и уничижительные оценки Д.Ф. Трепова: «вахмистр по воспитанию», «погромщик по убеждению». За злобными нападками Витте прятал свою ненависть к главному «виновнику» своих неудач — Императору Николаю II.

Д.Ф. Трепов обратился к рабочим, заявив, что они стали 9 января «слепым орудием» в руках «злонамеренных лиц». Трепов заверил, что нужды рабочих «близки сердцу Государя Императора, так же, как и нужды всех его верноподданных», что «министерство финансов готово приступить к разработке закона о дальнейшем сокращении рабочего времени и таких мер, которые бы дали рабочему люду законные способы объявлять и заявлять о своих нуждах».

Участник шествия 9 января, слесарь А.И. Агапов, обращаясь к революционерам, писал: «Вы обманули нас и сделали рабочих, верноподданных Царя — бунтовщиками. Вы подвели нас под пули намеренно, вы знали, что это будет. Вы знали, что написано в петиции якобы от нашего имени изменником Гапоном и его бандой. А мы не знали, а если бы знали, то не только никуда бы не пошли, но разорвали бы вас в клочья вместе с Гапоном, своими руками».

Действия Градоначальника возымели успех. 12 января, сестра Ленина Е.И. Елизарова с сожалением писала в газету «Вперед»: «Сегодня настроение, видимо, падает, и город принимает свой обыкновенный вид. Конки пошли почти всюду, газ и электричество горят, многие магазины отбили уже доски, заколоченные окна».Николай II записал в дневнике 12 января: «День относительно прошел спокойно, были попытки на нескольких фабриках стать на работу». К 18 января полностью возобновил работу Путиловский завод.

Между тем министр финансов В.Н. Коковцов в письме к Николаю II убеждал его: «Внести успокоение в столице и предупредить неизбежное распространение волнений и на другие местности Вашей Империи, может только Державное Слово Вашего Императорского Величества». На этом докладе Государь поставил резолюцию: «Разделяю Ваши мысли».

18 января состоялось совещание министров по поводу происшедших событий под председательством С.Ю. Витте. Было предложено составить манифест, в котором выражалась бы скорбь в связи с трагедией 9 января, а также указывалось, что Государь не знал о предполагавшемся шествии народа и войска действовали не по его приказу. Но Николай II не хотел снимать с себя ответственности и отверг идею манифеста. Вместо этого, Государь приказал собрать в Александровском дворце депутацию от рабочих. Отбор рабочих был возложен на генерала Д.Ф. Трепова. От каждого завода Петербургского района было назначено определенное количество уполномоченных в избирательное собрание, которое выбрало из своей среды 30 человек депутатов для представления Государю.

19 января Николай II принял в Александровском дворце делегацию столичных рабочих в количестве 34 человек, «которым сказал несколько слов по поводу последних беспорядков». Сначала Царь обратился к рабочим с заранее подготовленной речью: «Знаю, что не легка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить, но имейте терпение. Вы сами по совести понимаете, что следует быть справедливым и к вашим хозяевам и считаться с условиями нашей промышленности. Но мятежною толпою заявлять Мне о своих нуждах — преступно. В попечениях Моих о рабочих людях озабочусь, чтобы все возможное к улучшению быта их было сделано, и, чтобы обеспечить им впредь законные пути для выяснения назревших их нужд. <…>Теперь возвращайтесь к мирному труду вашему, благословясь, принимайтесь за дело вместе с вашими товарищами, и да будет Бог вам в помощь».

После речи Государь неожиданно пригласил рабочих высказывать свои пожелания и просьбы. Ободренные приемом, рабочие стали просить Царя, чтобы предприниматели поделились с ними частью прибыли. Николай II объяснил, что сделать этого не может, так же, как и самим рабочим никто не может приказать брать меньшую плату. Далее зашел разговор о сокращении рабочего дня. Государь спросил: «Что вы станете делать со свободным временем, если будете работать не более 8 часов? Я, Царь, работаю сам девять часов в день, и моя работа напряженнее, ибо вы работаете для себя только, а я работаю для вас всех. Если у вас будет свободное время, то будете заниматься политикой; но я этого не потерплю. Ваша единственная цель — ваша работа». В.Н. Коковцов вспоминал, что «Государь очень ласково поговорил почти с каждым из них, задавая им вопросы, откуда кто родом; чем занимался до поступления на завод и каково семейное положение каждого. Угостили всех делегатов чаем и сандвичами, и все разъехались по домам».

Император Николай II и Императрица Александра Феодоровна назначили из собственных средств 50 тыс. руб. для оказания помощи членам семей убитых и раненых 9 января рабочих. Эта сумма выплачивалась вплоть до Февральского переворота 1917 г. События 9 января настолько подействовали на Государя, что, по имеющимся сведениям, он в начале 1905 г. исповедовался у иеромонаха Гефсиманского скита Свято-Троицкой лавры старца Варнавы (Меркулова), который, по преданию, предсказал Государю мученический венец.

Сразу же после событий 9 января начались отставки тех, кто, по мнению Николая II, несли ответственность за кровавые события. Первым 14 января лишился своего поста министр юстиции Н.В. Муравьев. 18 января, с формулировкой «по расстроенному здоровью», был отправлен в отставку министр внутренних дел князь П.Д. Святополк-Мирский. Николай II дал ему ясно понять, что считает его виновным в том, что произошло, и не доверяет ему. Князь был выгнан со службы, без традиционного благодарственного именного рескрипта, награждения орденом и нового назначения. Княгине Е.А. Святополк-Мирской, впрочем, хватило совести записать в своем дневнике: «Государь ловко сумел ошельмовать П., выжидал минуту, когда мог со скандалом отпустить. Боялся [его] популярности<…>и по шапке без благодарности, без Государственного совета, как мошенника и вдобавок без гроша содержания».Новым министром внутренних дел Государь назначил А.Г. Булыгина. 4 марта 1905 г. был оправлен в отставку, ответственный за бездействие начальник полиции А.А. Лопухин.

28 января Николай II писал С.Ю. Витте: «Всесторонне взвесив вопрос о рабочих, я пришел к заключению о необходимости учреждения вневедомственной комиссии под председательством члена Государственного Совета. Она должна состоять из всех заинтересованных в рабочем вопросе ведомств, фабрикантов и выборных рабочих. Задача этой комиссии — исследовать причины неудовольствия рабочих и изыскать меры к устранению таковых в будущем».

С.Ю. Витте поручил это дело члену Государственного совета Н.В. Шидловскому. По свидетельству В.Н. Коковцова: «Худшего выбора сделать было невозможно». Комиссия Шидловского так и не приступила к работам, а ее глава «уехал к себе в деревню, в Воронежскую губернию».

Николай II все больше осознавал, что многих государственных и общественных деятелей больше волнуют их политические амбиции, чем интересы государства. Тяжелым моральным ударом стало для Государя то обстоятельство, что на дворянском собрании Московской губернии его консервативному крылу удалось не допустить резолюцию о необходимости Учредительного собрания всего 219 голосами против 147. Красная революция надвигалась на Россию.

Автор: Петр Мультатули (кандидат исторических наук, биограф Николая II)