статьи

Рост Императора Николая II был 1 м. 70 см. (5 фут. и 7 дюймов), который в то время считался средним. Генерал Н.Н. Обручев писал, что стройная фигура Николая II «пропорциональностью своего сложения была безукоризненной, блистала исключительной элегантностью своего врожденного изящества, которое в соединении с военной выправкой, спортивным совершенством, мягкой плавностью движений Государя являла собой внешний облик Его царственного величия и царственной простоты»

А.П. Извольский, ненавидящий Государя за свой позорный провал в Бухлау, утверждал, что Николай II «совершенно не обладал теми качествами, которые обыкновенно импонируют толпе, и только на близком расстоянии он казался если и не высоким, то во всяком случае хорошо сложенным, элегантным в своих движениях и более стройным, чем он казался на расстоянии». 

Волосы Государя были «золотисто-рыжеватого цвета: несколько темнее была Его всегда тщательно подстриженная холеная борода». Николай II был вторым Императором, после Александра III, который носил бороду. В дневниковой записи от 24 июля 1892 г. Цесаревич Николай Александрович отметил: «Теперь уже месяц, как я перестал бриться, и на подбородке выросло какое-то подобие бороды». 

По свидетельству А.А. Вырубовой: «Люди, предубежденные против него, и те при первом взгляде Государя чувствовали присутствие Царя и бывали сразу им очарованы. Помню прием в Ливадии земских деятелей Таврической губернии: как двое из них до прихода Государя подчеркивали свое неуважение к моменту, хихикали, перешептывались, — и как они вытянулись, когда подошел к ним Государь, а уходя, расплакались». 

Камердинер Императрицы Александры Феодоровны А.А. Волков вспоминал: «Государь был милый, мягкий, ровный. Он был очень добрый человек. Сколько лет я жил около него и ни одного раза я не видел его в гневе. Всегда он был ровный, спокойный. Был он прост и не горд». 

Министр народного просвещения А.Н. Шварц писал, что Николай II «не сердился, как будто, никогда. Ни сам я гнева его никогда не видел, и от других о проявлениях его никогда не слышал». Как-то в беседе с министром иностранных дел С.Д. Сазоновым Николай II сказал: «Струну личного раздражения мне удалось давно уже заставить в себе совершенно замолкнуть. Раздражительностью ничем не поможешь, да к тому же от меня резкое слово звучало бы обиднее, чем от кого-нибудь другого». По словам Вырубовой, Государя рассердить было трудно, но когда он сердился, то, как бы переставал замечать человека, и гнев его проходил медленно. Несмотря «на доброту Государя, великие князья Его побаивались». 

На людей, хотя бы раз видевших Николая II, производили впечатление его глаза, которые полковник Ф.В. Винберг называл «необыкновенными»: «Глаза большие, лучистые, глубокие, часто рассеянные, как будто думают свою особую думу; обыкновенно ласковые, всегда очень-очень добрые, порой чуть-чуть насмешливые, мудрые, задумчивые, печальные глаза. 

Смотря на эти глаза, часто делалось и очень трогательно, и вместе с тем, почему-то и очень жутко: ибо проглядывала через эти глаза какая-то беспредельная, как будто что-то предвидевшая, печаль. Необыкновенные глаза!». 

Генерал Ю.Н. Данилов: «Император Николай II <…>имел серо-зеленые спокойные глаза, отличавшиеся какой-то особой непроницаемостью, которая внутренне всегда отделяла его от собеседника». Полковник Е.Э. Месснер отмечал, что при царском смотре войскам «в строю всем казалось, что Царь на него посмотрел. Неизвестно, как Он создавал это потрясающее впечатление». Князь С.А. Щербатов: «Его простота, ласковый взгляд незабываемых серых глаз меня завораживали и оставили память на всю жизнь. Очень многое было в этом взгляде». 

Флигель-адъютант Императора Николая II полковник А.А. Мордвинов: «Кому удавалось, как мне, видеть глаза Государя, обычно задумчиво-грустные, глубокие даже в минуты, когда кругом все было непринужденно весело, тот поймет, что глаза эти не отражали в себе душу обыкновенного поверхностного человека. Помимо глубины в них было что-то такое, что заставило его мать, когда она впервые увидела портрет Серова, тут же на выставке расплакаться». Капитан И.В. Степанов, находившийся на излечении в Царскосельском госпитале, так описывал свое впечатление от личности Николая II: «Глядя на Государя, хотелось забыть себя, жить только для него. Не быть. В нем быть. Только он...». 

Примечательно, что сам Николай II придавал большое значение взгляду собеседника. Он говорил князю В.Н. Шаховскому, что ни А.И. Гучков, ни князь Г.Е. Львов никогда не смотрят при разговоре в глаза. По этому поводу Государь заметил: «Если одного из этих лиц, которые не смотрят в глаза, я однажды назначу министром — значит, я сошел с ума». 

Император Николай II верил в доброе начало в человеке и всегда изначально думал о нем хорошее, а не плохое. Один из правых членов Государственной думы сблизился с депутатом-трудовиком. У них установились хорошие личные отношения, основанные на взаимном уважении. Об этом один правый депутат сообщил Государю, на что тот заметил: «Ничего странного в этом случае не вижу. Встретились два порядочных человека и сумели освободиться от партийных перегородок. Эти перегородки всегда чрезвычайно искажают простые, искренние человеческие взаимоотношения. В результате оба оценили друг друга, и, наверное, оба выиграли от своего общения не только, как вообще хорошие люди, но и как политические деятели». На следующий день правый депутат рассказал об этих словах Царя трудовику, который ничего не сказав отошел, но через день, волнуясь, сообщил: «Вы вчера всю душу мне перевернули. Я всю ночь проплакал; какую хорошую и глубокую мысль высказал Государь».