статьи

14 июня 1899 г. родилась третья царская дочь — Великая Княжна Мария Николаевна. Однако далеко не все в России радовались появлению на свет очередной Царевны. Граф В.Э. Шуленбург, служивший в Лейб-гвардии Уланском полку, вспоминал, что уже рождение Ольги Николаевны было встречено «со злорадством», а после рождения других Великих Княжон среди офицеров начались бесчисленные «недостойные остроты». Характерны настроения в дневнике Великого Князя Константина Константиновича: «Прости, Господи! Все вместо радости почувствовали разочарование, так ждали Наследника и вот — снова дочь».

27 июня в Петергофе состоялись крестины новорождённой Великой Княжны. На следующий день, 28 июня 1899 г., из Абас-Тумана пришло горестное известие: скоропостижно скончался Наследник Цесаревич Великий Князь Георгий Александрович, которому было 28 лет от роду. Ошеломлённый горем Николай II записал в дневник: «Вернувшись с утренней прогулки, <…> получил от доктора Айканова* неожиданную страшную весть о кончине дорогого Георгия в Абас-Тумане! Не верилось глазам, читая телеграмму. Поехал с этим тяжёлым известием к бедной Мамá, хотелось бы провалиться скорее, чем передать о таком событии».

28 июня 1899 г. в манифесте Императора Николая II Великий Князь Михаил Александрович не был определён ни Наследником, ни Цесаревичем, а только лицом, имеющее «ближайшее право на престол». Когда Император Николай II вступил на престол, он ещё не был женат, и,  поэтому, Великий Князь Георгий Александрович был титулован в манифесте Цесаревичем. В 1899 г. Император Николай II уже был женат и у него мог родиться сын. Поэтому, Великий Князь Михаил Александрович этого и титула не получил.

Это вызвало беспокойство у Вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны. 4 июля 1899 г. в письме к Государю, она утверждала, что «во всех церквях уже молились за Мишу как за Наследника (но не за Цесаревича), что совершенно правильно. <…> Непременно надо, чтобы немедленно было всюду известно, что он называется Наследником до рождения у Тебя сына».

В результате в манифесте Императора Николай II от 7 июля 1899 г. Великий Князь Михаил Александрович был определен как «Наследник и Великий Князь». Титул Цесаревича ему присвоен не был, а в манифесте говорилось, что он остается Наследником «доколе Господь Бог не благословит Нас рождением Сына».

Государь не случайно противился присваиванию брату титула Цесаревича. Ему было известно, что у него имеется влиятельный «почитатель» — С.Ю. Витте. Генерал А.А. Мосолов утверждал: «Витте, ненавидевший Царя, пел хвалу “способностям” Великого Князя Михаила. Он обучал его политэкономии и никогда не уставал превозносить его прямоту — это был непрямой способ критиковать Царя». Министр юстиции Н.В. Муравьёв отмечал: «На Михаила Александровича имеет теперь огромное влияние Витте», который «с переменой царствования станет временщиком и поведёт Россию к гибели». Сам Витте, хотя в «интимных» беседах и восхвалял Великого Князя, на самом деле считал его, «как по уму, так и по образованию значительно ниже способностей своего старшего брата Государя Императора».

В 1900 г. К.П. Победоносцев сообщил Николаю II, что Великая Княгиня Мария Павловна строит планы женить Великого Князя Михаила Александровича на своей дочери Великой Княжне Елене Владимировне, которая приходилась «жениху» двоюродной сестрой. Государь на это заметил: «Да ведь, это не по закону». Но для Марии Павловны, по словам Победоносцева, «никакие законы» были не писаны.

Весной 1899 г., находясь в Дании, Император Николай II принял полномочного посланника Франции в Копенгагене Ж.Ж. Жюссерана. После встречи с Царем тот сообщал министру иностранных дел Т. Делькассе: «Прошёл слух, будто Император болен, неспособен заниматься никакими делами, поддерживать какую-либо дискуссию. Он подписывает бумаги, их не читая, и уже рассматривают возможность регентства Великого Князя Михаила, председателя Государственного Совета. Говорят, что существует дворцовый заговор под влиянием реакционной партии, имеющей целью возведение на престол брата Императора». Жюссеран заканчивал свое письмо полным опровержением этих слухов, уверяя, что Николай II произвёл на него «впечатление человека, находящегося в самом добром здравии».

Вся эта история так и могла бы остаться очередным слухом, если бы спустя полтора года, в октябре 1900 г., Государь, находясь в Ливадии, действительно бы тяжело не заболел. Причём обстоятельства, окружавшие эту болезнь, удивительным образом были похожи на те, о каких писал французский посланник.

Планы Царя по выходу к незамерзающим портам Жёлтого моря вызывали острое беспокойство конкурентов на Западе. В самой России имелась влиятельная группа противников азиатской программы, которую негласно возглавлял С.Ю. Витте. К началу ХХ в. экономическая политика правительства по модернизации экономики поставила Россию на одно из первых мест в мире по темпам экономического роста. Однако в 1899—1903 гг. наметился мировой экономический спад, который, естественно, коснулся и русскую экономику. Во влиятельных европейских и американских финансовых кругах всё больше склонялись к мнению, что Россию надо остановить. Наилучшим решением для достижения этой цели, стала бы замена Императора Николая II на подконтрольного монарха. В.М. Вонлярлярский утверждал, что Витте готовил государственный переворот и с этой целью «старался дискредитировать Самодержавие, в надежде очутиться, после переворота, президентом Российских соединённых штатов и ненавидел Государя».

17 сентября 1900 г. Государь уехал с Семьей в Ливадию. Вдовствующая Императрица Мария Феодоровна находилась у своего отца в Дании, и к ней туда выехал Великий Князь Михаил Александрович. По приезде в Ливадию Императрица Александра Феодоровна плохо себя почувствовала и не покидала постели. Это было вызвано тем, что она ждала ребёнка.

В августе 1900 г.* С.Ю. Витте отправился на Парижскую Всемирную выставку и по дороге посетил Копенгаген, якобы по просьбе Вдовствующей Императрицы. Но Мария Феодоровна его туда не приглашала. «Было очень странно видеть его здесь», — писала она Великой Княгине Ксении Александровне. В датской столице Витте встретился с королём Христианом IХ, и тот почему-то поинтересовался мнением министра о Великом Князе Михаиле Александровиче. Витте выразил уверенность, что «Император Николай есть сын своей матери и по своему характеру, и по натуре, а Михаил Александрович есть больше сын своего отца». Витте сказал королю заведомую неправду: Великий Князь Михаил Александрович обладал слабой волей и легко поддавался чужим влияниям. Нельзя не согласиться с Я.А. Ткаченко, который утверждает: «Ещё до приезда в Крым и болезни Царя, в августе 1900 г., С.Ю. Витте что-то затевал. Есть основания верить министру юстиции Н.В. Муравьёву, который утверждал, что “готов подозревать в голове Витте самые коварные и преступные замыслы”, т.к. он “имеет огромное влияние на Михаила и с переменой царствования надеется стать временщиком”».

Примечательно, что стремление «заменить» Императора Николая II на Великого Князя Михаила Александровича витало в головах русского «передового» общества с первых дней последнего царствования. Так, художник А.Н. Бенуа вспоминал, что подруга его матери Е.И. Раевская уже в 1894 г. «не питала никакого доверия ни к Николаю II, ни Царевичу Георгию, напротив, возлагала самые пламенные надежды на Михаила Александровича, считая его истинно русским человеком, и потому именно ожидая от него, что он будет прекрасным правителем. Вообще у Михаила Александровича даже при жизни его брата Георгия была такая “негласная партия”».

Данные о заговоре против Николая II имеются у  масона М.А. Рейснера, который писал, что в 1900 г. «попробовали объявить Николая II больным и посадить на трон Михаила». Близкий к революционным кругам П. Орлов, эмигрировавший в Канаду, писал, что в 1900 г. была сделана неудачная попытка отравить Императора.

Первые симптомы нездоровья появились у Николая II 22 октября. В истории болезни, которую вёл лейб-медик Г.И. Гирш, говорится, что у Императора было отмечено «небольшое расстройство пищеварения». 25 октября 1900 г. Государь почувствовал себя хуже: «Утром гулял нехотя, т.к. чувствовал себя неважно». Великая Княгиня Ксения Александровна писала матери в Данию: «По всем признакам у него инфлюэнца без насморка, кашля или вообще чего-либо в лёгких, но во всём теле и в спине в особенности сильные боли».

29 октября в «Правительственном вестнике» появилось сообщение: «Государь Император заболел 26 октября инфлюэнцей без осложнений, бюллетеней не будет». 30 октября Г.И. Гирш занес этот диагноз в историю болезни. Он категорически отверг предположение о наличии у Государя брюшного тифа. Для дополнительного обследования пригласили доктора С.П. Тихонова, который после осмотра тоже склонился к мысли, что у больного грипп. Однако вечером того же дня Тихонов изменил свое мнение и поставил Николаю II диагноз — брюшной тиф. Г.И. Гирш был поражён, что «вдруг из инфлюэнцы сделался тиф». Кстати, Гирш и в дальнейшем продолжал считать, что у Государя тифа не было. С.Ю. Витте, который с 20 октября находился в Крыму, стал настаивать на немедленном консилиуме. В своих мемуарах Витте утверждал, что им из Санкт-Петербурга был вызван профессор военно-медицинской академии П.М. Попов, который и поставил однозначный диагноз: «Государь Император болен брюшным тифом». Однако согласно сводкам министерства Императорского двора, диагноз «брюшной тиф, с совершенно благополучным течением» был поставлен Государю 1 ноября 1900 г., а П.М. Попов прибыл в Ливадию только 5 ноября.

В дневнике Императора Николая II в записи за 26 октября говорится: «Вчерашнее недомогание не прошло, и я принуждён был остаться в постели. Сначала думали, что у меня инфлюэнца, но через несколько дней доктора решили, что у меня брюшной тиф, которым я проболел до 30 ноября». Далее идёт запись за 30 ноября. Совершенно очевидно, что Николай II вторую часть записи за 26 октября написал уже после выздоровления. Судя по истории болезни, она протекала в достаточно лёгкой форме. 1 ноября состояние здоровья Государя описывается так: «Самочувствие хорошее. Голова свежая; силы вполне удовлетворительны». Такие же сведения характерны и для других бюллетеней. Государь после выздоровления записал в дневнике, что он «перенёс тиф хорошо и всё время ничем не страдал. Не было и дня, чтобы я не вставал и не делал по нескольку шагов». Я.А. Ткаченко, не без основания, считает, что «Государь намеренно приукрашивал своё состояние во время и после болезни, представляя её несерьёзной и неопасной». Но возникает вопрос, зачем и для кого «приукрашивал» Николай II свою болезнь в личном дневнике, предназначенном исключительно для него самого и его Супруги?

Великая Княгиня Ксения Александровна, не раз навещавшая брата во время его болезни, отмечала: «У него ужасно болел затылок, и он не знал, куда повернуть голову. Вся боль из спины и ног переселилась наверх, и он ужасно страдает». В пользу тяжёлого хода заболевания говорил и сам внешний вид Царя при выздоровлении: он похудел на 11 кг, был очень слаб и вынужден был учиться ходить по лестнице.

В связи с вышеизложенным вполне не столь уж невероятной выглядит версия о том, что Государь не заболел брюшным тифом, а был отравлен. Я.А. Ткаченко замечает: «После того как у Николая II был обнаружен тиф, заразная и опасная болезнь, в Ливадии не было принято никаких мер по дезинфекции, организации правильного ухода за Царём и тщательной его изоляции, чтобы не допустить распространения заболевания».

За всё время болезни Государя за ним неотступно ухаживала находящаяся в положении Императрица Александра Феодоровна. Генерал А.Н. Куропаткин отмечал: «Вот уже шестой день Государыня никого кроме врачей не видит сама и не допускает к Государю. Сама спит с ним в одной комнате и ухаживает за ним, дежуря посменно со своей няней. Никаких предосторожностей ни за себя, ни за детей не принимает». Выздоровев, Николай II писал про жену, что во время болезни она была его «ангелом-хранителем и следила за мной лучше, чем всякая сестра милосердия». Между тем брюшной тиф является весьма заразной болезнью. Государыня, как и врачи, этого не знать не могла, как и то, что она рискует не только своей жизнью, но и жизнью своего будущего ребёнка. Превозмогая свои собственные недуги, она фактически установила за Государем круглосуточное дежурство, не допуская к нему посторонних людей и лично контролируя лечение. Великая Княгиня Ксения Александровна в письме к княгине А.А. Оболенской с сочувствием сообщала: «Бедная моя belle soeur*, сколько она выстрадала и перенесла, да еще в ее положении». Все назначаемые лекарства давались Николаю II только в присутствии Императрицы Александры Феодоровны. Она могла опасаться заговора с целью отстранения супруга от власти. Находившийся в полусознательном состоянии Государь, мог подписать подсунутую ему заговорщиками бумагу о передаче части дел либо Великому Князю Михаилу Александровичу, либо Комитету министров. Это могло бы стать первым шагом отстранения Николая II от престола.

То, что страхи Императрицы Александры Феодоровны были вовсе не беспочвенны, подтверждается активной деятельностью именно в этом направлении со стороны С.Ю. Витте. Он собрал в Ялте практически весь Кабинет министров. Витте передал В.Б. Фредериксу на подпись документ, в котором предполагалось из-за болезни Государя считать все запланированные министерские доклады на ноябрь 1900 г. Высочайше одобренными. Великий Князь Михаил Николаевич и генерал А.А. Мосолов с трудом убедили Фредерикса не подписывать этот документ.

Но 2 ноября Государь, чьё здоровье продолжало быстро ухудшаться, сам дал устное разрешение министрам временно не делать ему докладов. При этом Николай II поручил чтобы «все важнейшие телеграфные известия доставлялись Государыне Императрице Александре Фёдоровне для прочтения Его Императорским Величеством». А.Н. Куропаткин не без раздражения отмечал в дневнике: «Государыня встала между Государем и делами. В случае важных известий я и Ламздорф посылаем записки на ее имя, а она сама докладывает Государю».

6 ноября состояние здоровья Государя резко ухудшилось, и С.Ю. Витте собрал очередное совещание министров. Накануне он прозондировал их позиции насчёт возможного регентства Великого Князя Михаила Александровича. А.Н. Куропаткин отказался от прямого ответа, но заявил: «Я свою Императрицу в обиду не дам!». В дневнике Куропаткин отмечал, что «Витте находит, что Государыня напрасно берёт на себя роль при болезни Государя замещать его. Но когда я спросил Витте: что же лучше хозяйничанье в России нескольких великих князей, умаляющих Самодержавную власть нашего чудного Государя, Витте, не колеблясь, ответил: Вы правы: пусть лучше стоит Государыня». Поняв, что Куропаткин его не поддержит, Витте не пригласил генерала на совещание, а принялся обрабатывать других министров. Подлинная цель Витте заключалась в том, чтобы убедить всех в законности и неоспоримости прав Великого Князя Михаила Александровича, которого следует пригласить немедленно в Крым и назначить регентом. В случае смерти Государя, убеждал Витте, Великий Князь Михаил Александрович должен вступить на престол.

Но возникал вопрос: что делать, если после этого у Государыни родится мальчик? В этом случае, именно он должен был наследовать престол, а правительницей государства стать Императрица Александра Феодоровна. Но это было бы уже невозможно, так как трон занял бы Великий Князь Михаил Александрович. С.Ю. Витте заявил, что в истории не существует прецедента, ссылаясь на который можно было бы позволить Императрице Александре Феодоровне быть правительницей на том основании, что у неё может родиться мальчик, и категорически настаивал на воцарении Михаила Александровича. Однако подобная ситуация была предвидена в манифесте Императора Николая I от 22 августа 1826 г. Тогда, было четко разъяснено, что на момент смерти царствующего императора, его супруга находилась бы в положении, то брат императора становился правителем государства. Если у императрицы затем родится девочка, то правитель вступает на российский престол, если мальчик — то престол переходит к нему, а правитель продолжает занимать свою должность до совершеннолетия императора. Существование этого ясного закона сводило на нет всю «непреодолимую» проблему, которую намеренно создавали вокруг вопроса о престолонаследии С.Ю. Витте и его союзники.

Примечательно, что в день совещания министров, Великий Князь Михаил Александрович, выехавший накануне экстренно из Дании в Россию, прибыл в Гатчину. Теперь перед Витте стояла задача убедить Государя в необходимости приезда Наследника в Ливадию. На встрече с Николаем II барон В.Б. Фредерикс спросил, считает ли тот нужным выписать в Ливадию Михаила Александровича, для временного руководства делами? На это Николай II ответил категорическим отказом: «Нет-нет, Миша мне только напутает в делах. Он такой легковерный». Через несколько дней Государь начал выздоравливать.

Что происходило в Ливадии осенью 1900 г. точно неизвестно, но через четыре года после болезни Государя, в разгар Русско-японской войны, рейхсканцлер Бюлов говорил кайзеру, что немедленное заключение мира могло бы привести к убийству Императора Николая II и провозглашению регентства Великого Князя Михаила Александровича при деятельном участии Витте, а это в свою очередь легко могло бы кончиться превращением монархии в республику.

5 (18) июня 1901 г. Императрица Александра Феодоровна родила четвёртую дочку — Великую Княжну Анастасию Николаевну.

* В своих мемуарах С.Ю. Витте уверяет, что в Дании он был осенью 1900 г. Но переписка Вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны со своей дочерью Ксенией доказывает, что Витте посетил Копенгаген в августе 1900 г. – Примеч. авт.

* невестка (- фр). Имеется ввиду Императрица Александра Феодоровна. – Примеч. авт.